Михаил Першин - В. Ж. О. П. (виртуальная жизнь офисного планктона)

– Ну ты, Дим, даешь, – говорили коллеги. – Тихушник такой! Никому ни слова. И сам спокойный, как будто ничего не происходит.

– А что? Я должен был бегать, кричать всем: «Лена рожает! Лена рожает!» – так, что ли?

– Нет, но хотя бы волновался как-то. Сидит себе, правку вносит. Штирлиц прямо какой-то. Характер нордический, выдержанный.

– А что мне было волноваться? Всё под контролем.

– Ну как все прошло-то?

– Отлично! Леночка молодцом держалась, эсэмэски слала, буквально репортаж вела с места, как говорится, событий.

Все повосхищались этим обстоятельством. И снова – Дмитрием Михайловичем. Но он опять скромно перевел разговор:

– Да все молодцы. Мамы, правда, моя и Анина, в смысле, бабушки, то есть прабабушки, психовали. Ну возраст, понятно. А остальные… Вадик ее отвел, еще погулял с ней перед тем, как все началось. Аня вообще с самого начала всё контролировала, анализы, всякое такое. Врача нашла…

– Что за врач? – заинтересовались коллеги. – Хорошая? Если что, дашь координаты?

– Какое там «хорошая»! Фантастическая! Мы, например, поначалу волновались, что Вадик длинный, а Леночка – ну вы знаете. И районная гинекологиня – тоже. Но она сразу сказала: «Это роли не играет». А то́, как она ее вела – это что-то невообразимое. Буквально ювелирная работа! Она отслеживала Леночкину… ну эту…

– Беременность, – подсказали дамы.

– Ну да. Она ее отслеживала буквально не по дням даже, а по часам. Знаете, как мы в школе учили: «Сегодня рано, послезавтра будет поздно». «Подождем… Подождем… Подождем…» Две недели… Неделю… Три дня… И потом – как снайпер в яблочко – минута в минуту, в самый идеальный момент! – поковыряла… ну, вы понимаете. И пошло-поехало. Всё, причем, естественным путем, без уколов, без обезболивания! Это и для нее самой, и для малыша лучше всего.

– Порвалась? – участливо спросили дамы.

– Какое! Надрезала, всё как по нотам.

– Ну знаешь, ноты нотами, а в этом деле всё может быть. Никогда не узнаешь заранее. Ка́к не волноваться?

– Ну не знаю, кто как. А я вот просто знал, что иначе быть не может.

Он с гордостью за свои проницательность и самообладание оглядел Олега, трех верстальщиц, трех редакторов, Тамару, Катю, Леру из распространения, четырех женщин, чьих имен он не помнил, и вдруг заметил за их спинами… Да это же отважный Роджер К. Макнауэлл! И с ним – задорный Джек Пиллоун, прекрасная Ми Чан, бесстрашная Габилея, а сбоку от них – коварные братья Ли и Пу Фумонги со злобным капитаном Дюггером, а еще дальше – десятки пионеров и пиратов и миллионы обитателей Бумсиландии, принадлежащие разным расам и даже биологическим видам. Вне зависимости от происхождения и моральных качеств, предписанных им буйной фантазией создателей, все они радовались появлению на свет будущего читателя, зрителя и разгадывателя пусть и не сложных, но все же каких-никаких головоломок.

Вот именно, как в той опере поется: «Уж полночь близится, а Гремина все нет». Ну или, там, Гельмана, что-то в таком роде. Хотя про Гельмана вряд ли оперу напишут.

Тут можно бы блеснуть знанием устного народного творчества. Мол, как раз про Гельмана оперу и стоило бы написать. Кто понял – понял, кто не понял – проехали. Тем паче, шуточка с душком, опять же, вышла. А мы выше этого.

И вообще, тут не в личности дело. А именно что в полночи. Точнее – в том, что она близилась.

Короче. Где-то в половине двенадцатого в квартире Гусьевых зазвонил телефон. Им, вообще, иногда звонили друзья-полуночники, так что сам факт позднего звонка не вызвал волнения, как говорится, в рядах. Точнее, не вызвал бы , если бы позвонили на мобильник. А то в последнее время на городской если и звонили, то по большей части или что-то предлагали или с опросом каким-то. Ну перед выборами еще напоминали, чтоб не забыть про гражданский долг. А тут – так поздно, и по городскому.

Тем не менее, хозяин дома взял трубку совершенно спокойно.

– Алё?

– Лев Григорьевич Гусев? – спросил мужской голос.

– Георгиевич, если быть точным.

«Наверно, какая-то служба типа Вы сейчас смотрите телевизор? А какой канал и т. п.?»

– Извините, – безразличным тоном извинился голос. – Вы владелец Хюндай-Солярис…

Далее прозвучал госномер гусьевского Хюндая, которого мы не сообщаем дабы… Ну, в общем, не сообщаем, и всё. Тайна личной жизни. Типа. Как бы.

– Да, – ответил Лев Георгиевич, смекнувший уже, что несколько ошибся в определении службы , и в его голосе появился некоторый трепет.