Михаил Першин - В. Ж. О. П. (виртуальная жизнь офисного планктона)

Собственно говоря, так оно было и во все прошлые годы: он записывал дочку в очередную секцию, водил раза три, потом передоверял это жене или теще и… спустя какое-то время узнавал, что этот вид спорта ребенку не подходит или что расписание неудобное, или, наконец, что она не нашла общего языка с тренером и «не портить же ребенку нервы из-за этого». На рисование она ходила, в старших классах – на кружок по биологии. А вот со спортом никак не складывалось. О чем Дмитрий Михайлович вспомнил теперь, когда уже ничего нельзя было изменить, и его затрясло от чувства бессилия.

Анна Романовна обычно давала мужу выплеснуть эмоции. Но на этот раз эмоций у нее самой хватало, и он получил неожиданный отпор:

– Что ты разоряешься?! Все идет нормально! Анализы, все отличное…

– Ну о чем ты говоришь! Ты хоть сама слышишь, что говоришь? Анализы! А то, что она крошка, а Вадик дылда – это что, я придумал?

– Ну ты же знаешь, что Людмила Викторовна сказала: «Это роли не играет»?

– Да мало ли что сказала? Все это знают, это азбучная истина! Я в интернете смотрел, все врачи, и наши и европейские, и американские, и какие хочешь – в один голос: «Это фактор риска»!

– Так фактор же. Мало ли факторов? Ну что тебе нужно? Врач от нее не отходит. И мышцы у нее в порядке. Нечего выдумывать всякие страсти!

– Нет, не в порядке! Я что, не могу понять? Там не мышцы, а каша. И с чего взяться мышцам, когда она двух часов за свою жизнь спортом не занималась? Главное – ты же сама из-за этого с Юркой так мучилась, едва родила! И теперь сама же… «В порядке»! Вот ты так всегда выдаешь желаемое за действительность!

– Слушай, если у нее что́ не в порядке, так это отец. С головой его, в смысле.

– Это у меня с головой не порядок? Да я…

– … как городской сумасшедший, – закончила за него жена.

Тут он совсем взорвался:

– Тебе еще до каламбуров?! Я целый день с ума схожу…

– А я не схожу, да? Мне она не дочка, да?

Они еще немного покричали друг на друга, и это дало обоюдоуспокоительный эффект. Во всяком случае, прощались они почти спокойно.

Сказался эффект от этого разговора и в том, что он смог вернуться к своим пионерам и пиратам. Не физически вернуться: для этого достаточно было сесть за стол. А – мысли собрать и сосредоточиться.

Сосредоточиться не удалось. Не успел на экране развернулся текстовый редактор с переводом, как подошла Лина Гальперина.

– Привет! Кофейку не хочешь?

– Можно.

Он как бы и не виноват, что не занимается переводом: не откажешь же коллеге.

Пошли в холл, где стоял аппарат, выдававший горячие напитки и всякие готовые закуси, от эфемерных пакетиков с орешками до довольно сытных сэндвичей. Взяли по чашечке кофе: он – с молоком и сахаром, она – без ничего.

– Ну, как тебе последняя игра? – спросила Лина.

Речь шла о «Что? Где? Когда?» Они каждый раз ее обсуждали. Вообще, от Лины можно было узнать что-то новое о театральной жизни, книгах и прочих новостях культурной жизни . Если она что-то хвалила, Дмитрий Михайлович загорался желанием прочесть или посмотреть то, о чем она с жаром рассказывала, но, как правило, этот порыв затухал прежде, чем он успевал сделать к его реализации какие-то шаги вроде покупки билетов или скачивания фильма, и он ограничивался той порцией информации, которую получил от Лины.

– Я про шляпу сразу ответил, – с гордостью сказал Дмитрий Михайлович.

– А я – про светофор и про «Мцыри».

– Ну про «Мцыри» легкий вопрос был. Это все угадали.

– А про флейту глупость какая-то.

– Да! Это никакой логикой невозможно вычислить, если не знаешь конкретно.

– Ну, вообще-то они знатоками называются. Значит, надо знать…

Они начали спорить, точнее, продолжили свой извечный спор: Дмитрий Михайлович считал, что вопросы на чистое знание не должны использоваться в программе, а Лина с ним не соглашалась.

– Ты же сама сказала: «Про флейту глупость».

– Этот конкретно вопрос – глупый. А вообще или не надо называться знатоками, или…

– Тогда давай зададим им: «Напишите формулу…» Ну я не знаю, химическую какую-нибудь, или «Теорему докажите».

Дмитрий Михайлович кипятился, доказывая свою правоту, и при этом у него было чувство, будто некая всепроникающая рука схватила его внутренности от желудка до горла, слегка, но ощутимо сжала их и не выпускает.

Он ждал, что она спросит, как Лена, но она не спросила.

Поспорили еще немного, допили кофе и разошлись по своим углам.

Перевод терпеливо ждал на экране. Оказалось, что, тихо-тихо, Дмитрий Михайлович уже одолел три вступительные страницы журнала и первую половину комикса, занимавшую пять страниц, и добрался до раздела «Досье». Эта рубрика всегда состояла из двух частей – по страничке, посвященной одному положительному и одному отрицательному персонажу. Первый, естественно, назывался героем, второй – злодеем. Вверху обеих страниц обозначалась их принадлежность к той или другой категории: «Пионер/герой» и «Пират/злодей». Это – в английском варианте. Но понятно, что первое определение было совершенно неприемлемо для бывшего члена Всесоюзной пионерской организации им. В. И. Ленина. И надо полагать, что если не родители юных читателей, так уж дедушки-бабушки – точно были бы удивлены, не увидев под этой вывеской какого-нибудь Павлика Морозова или Володю Дубинина. И в очередной раз американцы уперлись. Дмитрий попытался заручиться поддержкой московского представительства Купервиллера, но там работали молодые люди, не обремененные грузом советского прошлого. В результате долгой и нудной переписки все же удалось добиться замены в данном разделе слов Пионер и Пират на Бумси и Керуки . «Бумси/Герой» – никаких ненужных ассоциаций!