Артём Волчий - «Не наше дело»

– Абсолютно… – начал Макар, то и дело, как будто бы боясь, что услышат, нервно поглядывая в ту сторону, где уже скрылся за углом тот парень, – Десоциализированные люди. Я угораю, что у нас еще и вводят уроки православия – если людей стиснут еще и в рамки религиозных норм, они вообще разговаривать не смогут даже годам к двадцати. Грустно, короче, – и он с той же уверенностью, с какой сейчас все это проговорил, отпил кофе из стаканчика, за временную негласную аренду которого для питья уплачивалась большая часть цены этого кофе. Рыночная экономика.

– Ну хэзэ, – вставил свою реплику Семён; простите мне употребление информационного новояза, но слово «хэзэ» уже в обиходе эдак несколько лет; к тому же, я благодаря этому слову не вынужден ставить тоталитарных цензурных звёздочек. – Вроде его даже как-то слишком обошла с какой-то стороны социализация, а с какой-то слишком вошла… в него. И вошла неправильно. Теперь он социально гиперактивный, а говорить с ним тошно – как вспомню эти разговоры про еду постоянные… социализация тоже должна преподаваться правильно, в меру, – на последних словах он театрально приподнял указательный пальчик с ногтем, подозрительно красиво остриженным; уж не с маникюра ли ты сегодня, чудик… – Ты ж не знаешь, может у него в школе аж какие-нибудь там семинары по коммуникабельности обязательные были, и он оттого таким вот вылез. В России во многих школах эти траблы.

– Так и я тебе о том – то же православие могло вот так голову разутюжить. У меня много пгмнутых знакомых, которых нормальная социализация обошла.

Социализация. Социализация. Социализация. Сколько раз за день я слышал это поганое слово. Сколько раз за этот диалог я услышал его. Еще и это вездесущее слово «православие», и даже «пгм» промелькнули – так и вовсе начнешь проникаться религией и верить, что какой-то черт следует за тобой, втыкает вилы в окружающих людей, спазмом душевной боли заставляя извергать слова, которые и из меня выталкивают бесов. Ну, хорошо, чёрт. Мой ораторский псевдоангел тоже не дремлет.

– А что, сука, по-твоему, вообще такое «социализация»? – вдруг задал ребяткам я вопрос, прозвучавший ни капли не излишне грубо; да, да, еще раз простите, но в информационном новоязе мат вползает в большинство даже самых обычных конструкций, ну и, как известно многим из вас, слово «сука» давно уже стало синонимом слову «бл*ть»; иногда я с этим борюсь, а иногда откровеннейшее лень. – Только, пожалуйста, без определений из учебников по обществознанию. Я ЕГЭ тоже сдавал, – в голове на последней фразе мелькнуло ненужное, ввиду сотни раз трактованной очевидности для меня же, «к сожалению».

Посмотрели на меня как-то смутно. Впрочем, к этой смуте я уже привык – особенно когда, с забавным безумством ухмылки, заметил, что проявляется она в их глазах уже практически в любой ситуации. Даже просто в разговорах друг с другом. А так как они друг друга считают весьма близкими людьми, то я со всей смелостью полагаю, что и «смута» эта, и следующая за ней, – а точнее, кроящаяся внутри ее первоосновой, – пустота присутствует в быту даже между самыми близкими и любимыми.

А я так-то не Чапаев. Кстати, за эту мысль я сразу, пожалуй, себя уколю – не люблю делать якобы заумных отсылок. Но делаю, и буду делать их – потому что… что ж, чтобы не утонуть в черт знает зачем возникшей череде мыслей, я решаю продолжить диалог.

– Типа социализация это возможность вести вот эти ваши разговорчики «за жизу» с каждым встречным? Называть каждого человека близким? Обнимашки между теми, кто друг друга и не знает? – начал я осыпать вопросами одновременно всех сидевших за столом, прекрасно зная неизменный результат.

Прежде чем перейдем к ответу одного из моих дорогих будущих экс-сограждан, – в нашем чудесном заведении все ведь так хотят получить эту великую приставку «экс» к гражданству Российской Федерации, хотя в итоге получают лишь «эксжизнь», – отмечу очень важную деталь – один из принимавших участие в диалоге меня просто не услышал. Вообще. Он продолжал о чем-то говорить, о чём-то своём, причем я не мог понять, кому. Вроде как даже мне.

Но вот он не будет считаться фриком – он свой, за счет двух-трех совместных тусовок и панибратских объятий, с теми самыми разговорами «за жизу»; хотя, не из богатой семейки пацан. Вроде бы даже не о социализации говорил он, или, по крайней мере, о ней, но в контексте столь отдаленном, что как бы его присутствие в диалоге одобрялось (в силу того, что, разумеется, члены его сидели за одним столом и ворочали в руках одни и те же стаканчики из-под кофе), но как бы он был одновременно далеко вне его.