Застолбив за собой научное первенство в идеологии кавитационных явлений природы и начав изучать их влияние на стратегическую в СССР жидкость, Долбоколов, несмотря на свою ничего не говорящую в научных кругах фамилию, отбросил своих конкурентов в самый задний арьергард, если не сказать задницу, советской науки о кавитации. И ещё, комиссар красный, позволял себе ехидные вопросики о роли коммунистической партии в развитии теории кавитации жидкостей и левоуклонистских и правонаклонческих ошибках Менделеева, имея в виду, конечно, фундаментальный спор о преимуществах сорокапятиградусной «Сибирской» перед сорокаградусной «Столичной».
«Иначе не видать тебе, узник пятой графы, никакого кандидатского стажа, мученической гордости за уплату парт- и прочих членских взносов в нетерпеливом ожидании материально-моральной компенсации в виде командировки в Болгарию», – хитро прищуривался Долбоколов.
«На что ты, политрук недобитый, намекаешь? На Сибирь? Или на переезд в Москву?» – думал всякий раз Брехман, любитель армянского коньяка, понимая, что научная, такая многообещающая стезя по спиртосодержащим жидкостям в ЛИИВТе, к сожалению, полностью перекрыта этим Долбо… коловым и коньяк по отдельной графе вряд ли проскочит в тему диссертации.
Но Брехман не был бы Брехманом, если бы не уловил в словах Кильмана «не лезь туда!» истинный потаённый смысл. Лезть нужно обязательно, но как и куда? Вот в чём настоящий еврейский вопрос! В общем, мечта о гиперболоиде инженера Гарина ни на минуту не покидала беспокойную голову профессора Брехмана.
«Инженер смог, – завидовал Семён Наумович везунчику Гарину. – А я кто, не профессор, что ли?»
И Брехман смог.
«Научно-практические аспекты применения явления кавитации в народном водном хозяйстве СССР и в других отраслях промышленности как яркое доказательство жизнеспособности ленинских идей в советской экономической модели в условиях развитого социализма, несмотря на беспомощные потуги капиталистического мира и враждебную западную пропаганду» – так называлась его работа на соискание докторской степени.
Брехман отлично помнил, с каким огромным сожалением он поставил год назад точку в названии диссертации, но титульная страница имела свои пределы. Даже отцы марксизма-ленинизма понимали это. Слава КПСС, что было ещё оглавление, а потом вступление о роли партии в кавитации, а ещё… А ещё Брехман хорошо понимал, что любая кавитация, то есть завихрение, начинается с мозгов и именно ими и нужно заниматься в первую очередь. То есть мозги и нужно было завихрять, иначе можно самому сколько угодно овихревать, но доктором наук так и не стать. А Брехман им стал, так как умело закрутил мозги всему институту, своему научному руководителю, оппоненту и рецензенту, не говоря уже про учёный совет и диссертационную коллегию Министерства водного транспорта СССР.
Эффект от кавитации мозгов, усиленный мощнейшим банкетом в лучших советских традициях в ресторане «Метрополь», превзошёл самые смелые ожидания Семёна Наумовича. В придачу к долгожданной степени доктора технических наук и не менее желанным трём червонцам Брехман неожиданно получил отдельную лабораторию по изучению и практическому внедрению в народное водное хозяйство СССР этих самых ленинских принципов кавитации. Оставалось придумать красивое, обязательно мудрёное название, такое кавитатистое, но не очень длинное, чтобы поместилось на латунную табличку. А лучше использовать непонятную аббревиатуру в лучших традициях советского бюрократизма, чтобы тогда точно никто не смог разобраться.
«Например, НЛНХиПК – научная лаборатория народно-хозяйственной и прикладной кавитации. А вот с должностью нужно быть скромнее, – умно и дальновидно сдерживал своё выпирающее тщеславие Семён Наумович. – Никакого заведующего лабораторией, чтобы, не дай бог, завкафедрой Кильман не заподозрил желания его подсидеть. Ни-ни! Ни начальник, ни управляющий, ни…»
– А как вы, Ефим Натанович и Гг'игог'ий Иванович, мне посоветуете? Куг'атог» подойдёт? – преданно смотрел в глаза своим начальникам Семён Наумович.
Пьяный в стельку, как и весь учёный совет, Кильман бессильно кивнул головой, понимая, что теперь Брехмана нужно оставить в покое с его лабораторией и лучше намазать потолще форшмак, закодированный, как селёдка под шубой по-одесски, и запивать бутерброд халявной водкой.
– Ну ты, Брехман, титаник! Я б сказал даже, ледо… ледо… ледоё… ледокол то есть, – заикался-заикался, но успел поправиться парторг Долбоколов. – Я тебя уважаю, Сеня! Пиши заявление в партию. Сейчас же! Нех… хрен стоять в стороне от партийной кассы, когда такие дела завихряются. Давай выпьем за мировую кавитацию! И название у тебя, Сеня, правильное: кавитатор вихревой энергии, прямо как вихри враждебные… – окончательно запутался выпивший парторг.
Читать дальше