Игорь Англер - Раздолбаи успеха

– Показалось! Спать!

«Ох-ох! Ух-ух-ух!» – ухнуло где-то совсем рядом и очень отчётливо.

Тараканова снова подбросило на кровати, и он прислушался к доносившимся с улицы звукам. Ничего.

«Приснилось, что ли?» – попытался он вспомнить, что именно ему снилось.

На часах половина шестого утра. До возвращения старика оставалось два часа. За дребезжащим окном ноябрьская непроницаемая темень и резко раскачивающиеся тени ивовых веток – с Невы задул штормовой ветер, принёсший мокрый снег. Сон мгновенно улетучился, словно его сдуло сквозняком. И опять…

«А-а-ах! О-о-ох!»

И прямо под топчаном! Тараканов осторожно спустил ноги вниз и нащупал ботинки. Сделал три крадущихся шага по комнате. Прижавшись к стене, щёлкнул выключателем, и пыльная грушевидная лампочка осветила комнату. Никого. Тараканов, борясь со страхом – «не выходи на улицу!», «запрись и не ссы!», подошёл к нарам и медленно, очень медленно начал опускаться на колени, поймав себя на мысли, что отчаянно не хочет туда заглядывать. И вдруг из-под топчана вывалился… лохматый хвост – там спала старая дворняга.

– Ах ты, с-с-сука! Вылезай давай!

Мохнатая беспородная псина сидела перед Таракановым на задних лапах, переводя свой виноватый взгляд с него на стол.

– Мало того что я ночью чуть не обосрался из-за твоих стонов, так ты ещё на мою котлету косишься!

Собака, по-человечески вздохнув, подошла к парню и ткнулась влажным носом ему в ладонь, словно говоря: «Да ладно, ночь почти прошла, не обоссался же!»

«Дзинь! Дзи-и-и-нь!»

– Студент, живой? Открывай!

Тараканов оставил дворнягу доедать котлету и вышел во двор.

– И куда ж подевалась эта сука?! – удивлялся отсутствию следов на свежем снегу старик.

– Собака, что ли? Она у меня под топчаном всю ночь проохала – я чуть не…

– Да ладно? – похоже, притворно удивился сторож. – Поумнела, не любит, когда её на ночь на улицу выгоняю, прятаться стала. Как-то раз я не сказал ночному сменщику про неё, а она ночью вернулась и как стала выть и в дверь ломиться… У того со страху – думал, что волк с кладбища забрёл, давление подскочило, скорую вызвал! Вот ведь чё бывает, а ты молодой ещё!

«Сторож, сука, специально не сказал про псину! Шуточка у них в НИИ фирменная, видимо! И этот, Самойлов, наверняка знал и не предупредил, сука!» – не спеша возвращался на факультет Тараканов. До первой лекции оставался почти час.

Профессор Ленинградского института инженеров водного транспорта (ЛИИВТ) Семён Наумович Брехман слыл в институтской среде умным человеком, которого трудно – да что там скромничать, бесполезно! – переспорить, особенно в том, что касалось теории кавитации. В чём в чём, а в вопросах завихрения, в том числе и мозгов человеческих, Брехман был докой. В общем, был Семён Наумович, как и многие другие, ему подобные, с умными подвижными глазами навыкате, настоящим учёным. К высокому званию советского учёного и ведущего эксперта по кавитации, то бишь завихрению, не хватало только докторской диссертации. Три приятно шуршащие червонца ни к какой зарплате никогда бы не помешали! Поэтому диссертации и не хватало… многим, кстати, не хватало.

– И не думай, Брехман, писать докторскую по теории кавитации! – предупреждал того заведующий кафедрой «Научные теории текучих и пахучих жидкостей» профессор Ефим Натанович Кильман. – Хватит с нас твоей кандидатской. Учёный совет ещё не отошёл от той твоей защиты!

– Шолом вам, Ефим Натанович, диалектически-матег'иалистический! – отвечал тому Семён Наумович. – Чтоб я никогда не увидел Стену Плача и замуг'ованный в неё истог'ический матег'иализм!

Последнюю фразу Брехман произносил мысленно, понимая, что ветер перестройки в стране, конечно, уже задул, но в какие конкретно места он мог вдуть вольнодумцу, втайне ещё мечтавшему взобраться на Синайскую гору, было пока не понятно. Историческая память великомученического народа-странника без нефтяных ресурсов подсказывала, что гласность не есть свобода слова, хотя вольные мысли в глубинах подсознания уже допускались.

Кроме того, заведующий был прав и по существу: его вечный заместитель и парторг института Григорий Иванович Долбоколов успел, шлемазо такой, защитить докторскую по теме «Марксистско-ленинские принципы диалектического и исторического материализма как фундаментальные основы теории кавитации жидкостей и газов» и включил, дважды шлемазо, в библиографический список работы Менделеева по спиртам.