Виктор Боев - Метаморфоза Остапа Бендера

Разумеется, не в деньгах мое счастье. В Рио-де-Жанейро я тоже не попал и уже, наверное, не попаду никогда…

Я сделал все, что от меня зависело. В моих неудачах нет моей вины. Что поделаешь? Таково государство. Политика государства решает все. Политики управляют страной…»

При этом умозаключении Бендер резко вскочил с постели и подпрыгнул, едва не ударившись головой о потолок.

– Эврика! – произнес он приглушенным голосом.

«Политика, – вертелось у него в голове. – А может, мне стать политиком? – спрашивал он себя. – Ведь дело это несложное – надо уметь говорить, и говорить много, так, чтобы тебя никто не понял. Тогда поверят в твое величие, признают грандиозность твоего ума.

Политика – это игра. И мне необходимо включиться в нее. И не ради денег. Деньги – это устаревшее средство достижения благополучия и счастья. Я меняю средство. Я выбираю… Я выбираю… власть. Да, власть!»

Тут Бендер стал проклинать себя за то, что он, дурак, раньше не додумался до этого «чудо-средства». Обеими руками постучав по своей лохматой голове, великий комбинатор высоко поднял руки вверх и многозначительно произнес:

– Москва ждет меня, и я скоро буду там, в этом городе политиков! Думаю, что в столице найдется кусок власти, достойный меня. Весь мир будет лежать у моих ног! Все будут почитать и восхвалять великого руководителя Остапа Бендера!

Командор, в одних трусах и в бороде, резко выпрямил спину, сделав чрезвычайно важный, как ему казалось, вид. Правой рукой он стал совершать непонятные махательные движения. Ему, по всей вероятности, мерещилось, что он с превеликим высокомерием бросает что-то вниз обезумевшей толпе.

Стоя перед висевшим на стене овальным зеркалом, Остап величественно двигал рукой, подобно тому, как это делают большие политики. Хотя он никогда не видел настоящих политиков, ему почему-то казалось, что они жестикулируют именно так, а не иначе.

Великий комбинатор сознательно витал в облаках, а между тем со стороны выглядел весьма смешным и даже немного жалким человечишкой.

– Да здравствует Остап Бендер! – довольно громко крикнул он, и этот крик словно разбудил его. Он встряхнул головой и уже тихо произнес:

– Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Заседание продолжается…

После этого Остап снова залез под одеяло, но мысли не покидали его. Вопрос о политике, который он сегодня поднял, сильно взволновал его мозговые материи, вызывая, с одной стороны, огромные силы, а с другой – почему-то страх. Он понимал, что к своему большому стыду о политике знает очень мало, гораздо меньше, чем необходимо. Его организм, душа и тело, стали требовать хоть какой-то дозы информации, но источников таковой в данный момент найти было невозможно.

Заслышав шаги Андрея Андреевича, про которого великий комбинатор почти забыл, Бендер, освободив голову из-под одеяла, стал задумчиво смотреть в потолок.

– Что, не спится? – тихо спросил Листопадов, глядя на своего гостя.

– Вопросы жгучие пристали, – сказал Остап, – никак не отвяжутся, спать не дают.

Старичок немедленно поинтересовался сущностным содержанием теоретических соображений Бендера, который после пятиминутной паузы решился раскрыть фабулу своих размышлений. Приподнявшись с постели, командор многозначительно сказал:

– Понимаете, Андрей Андреевич, политика меня интересует. А о ней я ровным счетом ничего не знаю. Вот и терзаюсь… А вы случаем на своем жизненном пути не встречали политиков? Мне бы хотелось хоть немного понять, каковы они есть, что из себя представляют.

Листопадов громко хмыкнул, заложил руки за спину и стал ходить по комнате, не отвечая на вопрос, поставленный гостем. Затем он остановился, хмыкнул еще раз, но громче прежнего, и после этого промолвил:

– Я – политик, самый что ни на есть настоящий политик.

По спине Бендера, немедленно изобразившего на лице натуральное удивление, пробежали мурашки. Ему казалось, что все это происходит в каком-то бредовом сне. Он ущипнул себя, но не проснулся, ибо не спал. Тогда Остап попытался что-либо сказать, но язык отказывался шевелиться.

Андрей Андреевич за все это время не изменил своего положения. Он смотрел в упор на растерянного гостя. А великий комбинатор глядел на старика с открытым от удивления ртом.

– Истину говорю, – решил прервать тишину Листопадов. – Я есть политик, правда, уже в некотором роде списанный, так сказать, отправленный на пенсию.

Последние слова хозяина избы несколько успокоили Бендера. Он с облегчением перевел дух и резким движением левой руки вытер пот со лба. В комнате вновь повисла напряженная тишина, которую на сей раз решил прервать великий комбинатор, постепенно приходивший в себя.