Виктор Боев - Метаморфоза Остапа Бендера

Несмотря на то, что он гордился своим одиночеством, командор всегда был в поиске людей, близких ему по духу. Но всякий раз с огромной тоской ему приходилось констатировать безрезультатность этих своих исканий…

Не суди его, читатель, но и не жалей. Жалость оскорбляет великого комбинатора.

Чтобы ответить на предполагаемые вопросы читателя, считаю необходимым сделать некоторые пояснения относительно того, как Остап Бендер оказался на этой полевой тропинке.

Расставшись со своим миллионом, стоившим многих месяцев кропотливого труда, оказавшись у разбитого корыта, великий комбинатор, однако, не пал духом. Ожидать иного поворота событий было бы просто глупо, так как он – человек планов и действий. В его голове уже ютилось и было согрето несколько проектов будущих мероприятий, но какому из них отдать предпочтение, командор пока не решил. Ему было ясно лишь одно – он твердо знал, что надо идти в Москву.

«Москва – это столица, – размышлял великий комбинатор, – город больших возможностей…»

На этом нить подобных мыслей, посещавших Остапа Бендера довольно часто, как правило, прерывалась. К их доказыванию и развитию великий комбинатор не приступал по различным причинам.

Прежде чем дойти до того места, где мы его застали, Остап был в пути уже более двух месяцев. Постоянное недоедание и недосыпание сказывались на его здоровье. Чувствуя себя не очень хорошо, он между тем понимал, что нельзя терять ни одной минуты.

До Москвы оставалось около пятидесяти километров. В кармане шаровар великого комбинатора лежал блокнотик, в котором до мельчайших подробностей были расписаны маршрут, время отдыха, скорость движения и другие данные, без планирования которых всякий приличный турист вряд ли считался бы таковым.

Бендер рассчитывал дойти до пункта назначения за трое-четверо суток.

Тут необходимо заметить, что каждые сутки состоят как из светлой части, называемой днем, когда положено бодрствовать, так и из темной части, называемой ночью, когда всякое население, устав, ложится спать.

Этот закон природы Остап знал более чем хорошо. Чувствуя приближение ночи, командор задумался, где бы ему устроить очередной ночлег. Наученный печальным опытом, когда, попав под дождь, он сильно заболел, ночевать под открытым небом Бендер не хотел. Но никакого жилища в ближайшей перспективе видно не было.

Командор, тяжело дыша, двигался вперед по тропинке, которая уже освещалась майскими звездами. Ему пришлось пройти еще около трех километров, когда, наконец, повезло – на широком холме одиноко стоял небольшой домик, выстроенный по традиционной русской архитектурной логике. Это было низкое деревянное строение с чердаком, двумя расписными окошками и узкой дверью.

Подойдя к нему, Остап долго стучал то в дверь, то в окно, вызывая хозяина. Но никто не отзывался. Тогда Бендер без особых усилий открыл окошко и криком спросил, есть ли кто дома. Эта мера оказалась результативнее. Через минуту на крыльцо вышел старичок с седой бородой.

– Чего кричишь? – произнес он на удивление довольно сильным голосом. – Чего тебе? Не спиться, что ли? Так не мешай другим спать!

Хозяин домика подошел поближе к Бендеру и спросил, кто есть такой и что ему надобно в столь поздний час.

– Путник я, – не раздумывая ответил Остап, – на Москву иду. Устал. Мне бы поесть чего-нибудь да переночевать. А за то, что разбудил вас, искренне прошу прощения. Иного варианта, альтернативы, так сказать, не имел.

– Чего уж там, – пробормотал старик, щурясь. – Я ко всему привык в своей жизни. А спать, честно говоря, я еще не ложился. Что же мне – круглые сутки, что ли, спать?! Жизнь-то скоро возьмет и закончится…

Старичок прикурил, еще раз осмотрел Бендера с ног до головы и, окончательно поняв суть дела, пригласил его быть гостем.

Остап вошел в домик.

Комната (а изба состояла всего-навсего из одной комнаты) была не такой уж богатой, но и не так, чтобы совсем бедной. В ней находились две узкие кровати, стоявшие у противоположных стен, круглый столик, занимавший место в центре, и небольшая тумбочка, примыкавшая к одной из кроватей. Это все, что сразу бросалось в глаза. Остальное же было безликой совокупностью мелких предметов, не пытавшихся привлечь к себе внимание посторонних и предпочитавших быть замеченными только хозяином.

За великим комбинатором в избу вошел и старичок. Он подошел к тумбочке и зажег стоявшие на ней свечи. До этого горели две свечи, а теперь же комнату освещали четыре.