Сергей Прокопьев - Не надейтесь на князей, на сынов человеческих

Что там говорить, колоритная личность. Его образ в киносценарии можно выстраивать как воина Христова, который идёт на крайний шаг, берёт в руки оружие, активно противостоит силам, объявившим безбожие своей религией и ведущим беспощадную войну с духовенством. Это решение даётся священнику непросто, взять в руки оружие, значит, стрелять в своих вчерашних прихожан… Другой вариант сценария – выписывать образ Багинского, как человека склонного к авантюризму, человека, который так и не определился, что же главное в его жизни – священство, политическая борьба…

– Если бы каждый священник организовывал в Гражданскую войну такие отряды, – горячо говорил мне батюшка Виталий Кузнецов, – разве смогли бы безбожники победить! А разве сейчас не нужны отряды самообороны против пьянства, разврата, наркомании, коррупции! Телевизионные каналы травят нас гадостью. Интернет забит мерзостью, порнографией. Надо бить в набат с амвона! Наших детей, наших церковных чад планомерно, целенаправленно, цинично губят. Россия нужна Западу без русских, об этом открыто говорится. И многие годы идёт тихая война против русского народа и любого другого народа России… В том числе и руками находящихся у власти. А мы, церковнослужители, делаем вид, что ничего нет, тишь да гладь да Божья благодать!

Не буду я браться за киносценарий о Багинском, не моя тема, зато начну рассказ о батюшке Виталии Кузнецове. Он один из тех священников призыва девяностых, кто пришёл в церковь сформировавшимся человеком. Если Багинский из духовного сословия, с детства рос в православной среде, и как ни бросала судьба незаурядного человека, всё одно пришёл к служению Богу. Батюшка Виталий ни в детстве, ни в юности не представлял себя священником. Никогда не думал об этом… Но есть интересный факт в его биографии. Учась в Новосибирском институте инженеров водного транспорта, несколько раз видел сон, казавшийся странным, идёт церковная служба, будто всё в золотистом свете, а он в алтаре в облачении… Рассказывал однокурсникам, они в ответ подшучивали, даже короткое время звали Пономарём. Это прозвище не прижилось… Другое сопровождало все годы учёбы – Шурик…

– Ты пиши, – сказал в одну из наших встреч батюшка Виталий, – если Бог дал тебе такой дар – пиши! Не откладывай на потом. Что не сделаешь сегодня, не сделаешь никогда. Завтра будет новый день, и ты напишешь уже другое. Если чем-то интересен мой жизненный опыт – используй.

Батюшка из тех собеседников, с которым всегда легко. И не устаёшь с ним. До его политического казуса я много раз приходил к нему в Крестовоздвиженский собор. В его распоряжении была небольшая комнатка, этакая келья. В ней стояли друг напротив друга два дивана, большой стол у глухо задрапированного, полностью затемнённого окна, в углу у двери низенький, типа журнального, столик с электрочайником, по стенам иконы, полки с книгами. Уютная комнатка.

В ту нашу встречу батюшка говорил про учебу в институте (обязательно дадим ему слово на данную тему), но первым делом пожаловался: у дочери возникли проблемы. Учится в консерватории, один преподаватель начал её домогаться. Тот случай, когда седина в голову бес в ребро. Ему под шестьдесят, а он влюбился. Да не просто пофлиртовать. Женюсь, дескать, жизнь без тебя не в радость. Жену готов бросить… Влюблённый-то влюблённый, но и административный ресурс подключил. Величина не слабая – профессор. Начали девчонку прессовать, один предмет сдать не может, второй. До этого без сучка и запиночки училась, тут началось… Профессор напрямую говорит, соглашайся и учёба пойдёт как по маслу… Получишь диплом, пойдёшь по преподавательской стезе – кандидатскую защитишь. Девчонка умница, деятельная, без такого «спонсора» может всё сделать… И вдруг в самом начале пути…

– Беспредел! – возмущался батюшка.

Рассказал, что у них в институте однажды случилось подобное, преподаватель физики начал интимное предлагать студенте, дескать, за это «пятак» ставлю, можешь вообще не учить. Сокурсники девушки бучу подняли на весь институт, собрали комсомольское собрание, обратились к ректору. Кончилось тем, что преподавателя убрали.

– За дочь не знаю, что могу сделать! Я ведь боксом занимался в студенчестве и потом много лет.

На этих словах я вспомнил…

Память наша прихотлива, парадоксальна, что-то начисто забывается, а, казалось бы, незначительный эпизод остаётся в тёмных глубинах и вдруг выныривает на свет…