Михаил Дмитриев - Цель – Мавзолей и далее… Из морока постмодернизма в окопы Донбаса

Глотнув принесённого услужливой стюардессой красного вина, стареющий менестрель вдруг ляпнул:

– Я спокоен, была страна хуже! В древней Мексике на пирамидах пролилось больше крови, чем в России.

Максим моментально отошёл от обволакивающего полусна. Эта фраза задела его за живое.

– Что вы имеете в виду? – спросил он. – Я люблю историю и готов с вами поспорить.

– ГУЛаг имею в виду! – смерив Максима усталым чопорным взглядом, нехотя ответил эстрадник.

– А откуда к нам пришли идеи, породившие братоубийственную гражданскую войну и затем ГУЛаг, разве не из просвещенной Европы. Маркс где жил и работал?

– В Европе не было крови, это наши дикие люди у нас уничтожали друг друга.

– Здесь не согласен! До Маркса была Французская революция, тоже были казни, гильотина работала; Англию вспомните – времена Кромвеля.

– Это мелочи, не те масштабы.

– Нужны масштабы – хорошо! Религиозные войны в Европе! Во Франции мало истребляли друг друга католики и гугеноты?!

– А на Руси – Иван Грозный!

– Что Иван Грозный?

– Добрый такой дядечка, живший во времена позднего средневековья, вы же эту эпоху вспомнили?

– А в Англии Генрих VIII, тоже не ангел! О зверствах Ивана Грозного мы знаем в основном из трудов иностранцев, которые, не понимая наше государство, во многом заврались. Один из них написал, что в Волге водятся крокодилы. Миссии этих иноземцев в России оказались провалены, это с их подачи был вброшен миф о зверствах Грозного. Иван Грозный был религиозный, боящийся Бога человек, к концу его жизни был составлен поминальный список казнённых людей, синодик опальных, в нём несколько тысяч имён. В Париже в одну Варфоломеевскую ночь было больше убито протестантов.

– То есть, по-вашему, то что писали о Грозном иностранцы ложь?

– Да, в большей мере. Хотите конкретики? С именами папского посланника Поссевино, чей визит на Русь не удался, мерзавца и вруна Генриха Штадена, о котором все исследователи пишут, что он негодяй и лжец, англичан Флетчера и Горсея?

Сосед удивленно посмотрел на Максима, его несколько развязанная манера вести диалог прошла.

– Нет, не хочу! У меня нет фактов, но, я думаю, вы очень вольно обращаетесь с этой исторической информацией.

Далее разговор коснулся Русской Православной Церкви. Маловоцерковлённый Максим, но хоть как-то подвизающийся, был поражён совершенной неосведомлённостью собеседника, при этом крайне враждебно и агрессивно настроенного по отношению к Православию. Это была сплошная хула. Вначале он попытался спорить, говоря, что если вы уж указываете на мракобесие и средневековье, тогда критикуйте государство Израиль, там религиозная жизнь развита больше. Но слушая дальнейшие рассуждения соседа, попросил прервать разговор или сменить тему.

Затем они перешли к идее спланированности хаоса и развала нашей страны.

– Да, кому мы нужны? Что у Америки и Европы нет своих проблем кроме нас? Русскому человеку легче все свои беды свалить на кого-то другого кроме себя.

– Вы действительно на полном серьёзе считаете, что мы, с нашими природными ресурсами, никому не нужны? – спросил Максим.

Но, услышав очередные эмоциональные нелепости и либеральные штампы, уяснив, что спорить бесполезно, закончил беседу словами: «Я думаю, что никому не нужны именно мы, а ресурсы нужны более чем».

Как-то позже Максим увидел этого человека в популярной политической передаче. Металл звучал в его голосе, когда он представился и назвал рок-группу, лидером которой являлся. Однако, как этих типов распирает гордыня, – подумал Максим. Медиоперсона снисходительно вещала о коррупции, беспросветном рабском положении народа. «Говорят они правильные вещи, только кто нам эту коррупцию и рабство насадил, – думал Максим. – Вот план Лиоте в действии – вырастить людей, верных своим целям и идеям, идеям, разрушительным для нашей страны. Что нам надо постоянно каяться за свою нелепую и дикую историю, что в начале девяностых просвещённые романтики младореформаторы имели мужество дать нам модель демократического развития, но глупый, дремучий наш народ не смог ей воспользоваться, по причине своего исторического варварства. На самом деле – „нам дали не хлеб, а змею“, которая обязательно должна была ужалить».

Просидев с полчаса в пабе и так и не сумев сделать заказ, Максим вышел на улицу и пошёл в ночь. Тогда же из него окончательно вышел и кондотьер, алчный хищник стяжатель, его место заняло другое лицо – это был бескорыстный защитник, чей удел битва и жертва.