Михаил Дмитриев - Цель – Мавзолей и далее… Из морока постмодернизма в окопы Донбаса

«Не думай, что если ты коверкаешь русские слова и произносишь их с иностранным акцентом, тебя лучше поймут». Как-то Максим задержался в номере и Жанна была вынуждена сама делать заказ в рыбном ресторане при отеле. Войдя в ресторан, Максим её увидел красной от смущения в окружении озадаченных официантов.

– Бьюсь с этими камарэро уже с полчаса. Меню на русском нет! Здесь странная система обслуживания: что-то надо подходить брать, а что-то они сами приносят, причём какие-то комплексы из нескольких блюд, я уже совсем запуталась и ничего не понимаю.

Привыкшая царствовать в заведениях, всегда уверенная в себе, Жанна в этот раз была абсолютно растерянна, комплексовала, в её красивых карих глазах стояли слёзы.

Между тем Максим заметил за соседним столиком вальяжно развалившуюся на диване группу американизированных соотечественников. Эта компания раздражала Максима уже давно. Два рыхлые парня лет под тридцать в бесформенных футболках и джинсах в сопровождении таких же двух безвкусно одетых упитанных подруг всегда очень громко, особо упирая на акцент, разговаривали на английском, лишь изредка вставляя русские фразы. Компания демонстративно сторонилась русскоязычных и липла к иностранцам. Кое-как знавший английский Максим случайно услышал беседу четвёрки с сидящим к нему спиной канадцем, у которого сзади из-за приспущенных джинсов виднелись жёлтые стринги. Четверка гордо вещала, что они полгода живут в США, в Огайо, и что путёвки в Мексику в этот роскошный отель им подарила крупная фирма, в которой они работают.

Прекрасно видя проблему Жанны, совершенно не обращали на это внимание, компания была увлечена между собой показным и громким спором.

– Я так замучилась! – жалостливо прошептала Жанна Максиму – голова идёт кругом!

– А эти? – Максим сурово кивнул в сторону четвёрки.

– Понтуются между собой, базарят что-то, – устало ответила она.

Максима обуревала злость.

– Эй, блохи! – громко и чётко сказал он им. – Я к вам обращаюсь!

Те вмиг замолчали, даже перестали жевать.

– Ну, что притихли? Согласны с таким названием?

Четвёрка вошла в ступор и испуганно смотрела на него. Дерзкий вид Максима не предвещал ничего хорошего. Они успели отметить его стильную одежду, дорогие часы на крепкой руке, а главное – его решимость перейти к действиям. Компания поняла, что с таким лучше не связываться, но не знала, что он от них собственно хочет.

– Ну чё притихли, где акцент, где произношение?! Вши офисные! Вас кроме языка научили чему-то? Окружающим помогать, например!

– Почему вы с нами так разговариваете? – первой очнувшись от оцепенения, неуверенно вступила в диалог одна из девушек. Слова о помощи окружающим показались ей смягчением позиции Максима. Но Максим, казалось, не слышал её вопрос.

– Ваша задача реже попадаться мне на глаза, раздавлю как блох!

Глядя сейчас на брюхастого, Максим вспомнил, что именно на него и тогдашнюю его компанию он в тот раз «нарычал».

Между тем брюхастый и иностранцы, заметив двух аппетитных близняшек потихоньку приблизились к ним. Брюхастый, желая предстать перед своими приятелями в образе опытного ловеласа, начал крутить тазом в такт движениям девушек. Максим заметил, что эти движения не вызвали у близняшек симпатии, одна из них чуть отодвинулась от неприятного кавалера. Но тот уже вошёл в раж и стал ещё усиленней трясти пятой точкой. Это действие происходило в полуметре от Максима: толстенный зад в приспущенных мешковатого покроя затасканных джинсах ходил из стороны в сторону. Ему стало как-то жаль брюхастого, жаль его настойчивого стремления понравиться иностранцам. «Бедное поколение, – думал Максим, его тщательно взращивали на голливудских фильмах, на поклонении кинозвёздам и попрыгунам эстрадникам, на брендах потёртых джинсов, макдональдса и кока-колы и главное – на пренебрежительном отношении к своей Родине. Очень много в среде молодёжного офисного планктона оказалось оторвано от родных корней, от веры в Бога…

Пусть я конченный грешник, утопаю в помоях пороков, но Россия для меня Родина, а не «рашка»… В среде интеллигенции тоже презрение к этой «стране», к «этому народу» стало хорошим тоном. Образованная, как они сами себя называют, часть населения заражена гордыней, высокомерием, но одновременно с этим каким-то «щенячьим поклонением» всему западному. Максим вспомнил, как, улетая с того же Канкуна, не зная чем себя занять во время долгого перелёта, намеренно втянулся в спор с сидящим рядом с ним в бизнес-классе известным политиканствующим в последнее время эстрадным исполнителем, культовым персонажем нашей музыкальной богемы. Правда, за последние десятилетия никто не слышал от него новых хитов. Творчество этого деятеля, по мнению Максима, сводилось больше к манипуляциям со своими усами: то они торчали в стороны по-тараканьи, то их закручивали кверху, как у Чапаева, нет, нет какой Василий Иванович – как у Дали, то вдруг сбривались, то неожиданно прирастали портосовской бородёнкой.