Михаил Дмитриев - Цель – Мавзолей и далее… Из морока постмодернизма в окопы Донбаса

– Или ты перестанешь смотреть на мой нос, или я сейчас уйду, – вспыхнула Жанна. – Я же тебе призналась (она сделала на этом слове акцент, как будто речь шла о чём-то серьёзном, к примеру, измене; видно, это слово было для неё очень важно), что сама жалею, что сделала. Подруга одна дура насоветовала.

– Добрая подруга!

– Я знаю, это она из зависти… Но врач…

– И врач добрый!

– Ну, прекрати прикалываться… Врач сказал, что со временем ещё чуть-чуть опустится.

– Не верь!

Жанна сверкнула глазами.

– Ладно, успокойся! Просто я не привык к твоему, – Максим сделал вид, что замялся – …пятаку.

Жанна со звоном бросила вилку и начала подниматься из-за стола. Но Максим не дал, и, взяв её за локоть, притянул обратно вниз.

С соседних столиков на них посмотрели люди.

– Ты довести меня хочешь? – строго прошептала Жанна. – Сам же позвал, зачем доводишь? Ты сегодня какой-то странный.

Она была права. Несмотря на следующие одна за другой шутки-подколы, Максим заметно нервничал, он каждое мгновение осознавал, что его скоро ждёт шаг. Нет, он не боялся, но как-то внутренне тосковал. Чтобы сбить нервозность, он заказал себе сто грамм коньяка. Половину выпил, закусив крупными зелёными оливками, которых в «Босно-кафе» подавали как презент. Приятная теплота пошла по жилам. Максим с утра ничего не ел и даже не замечал, что голоден. Коньяк слегка ударил в голову, Максим почувствовал, что начинает расслабляться. «Давно это надо было сделать! Ведь, многие «крадуны» специально перед кражей выпивают коньяк или виски, чтобы сошёл мандраж и слушались руки.

Такую же роль играли и полевые сто грамм!» – подумал он.

Жанна традиционно пила морковный свежевыжатый сок.

– Представляешь! – сказала она. – У меня лет в восемнадцать был заскок, я просила официантов принести мне трубочку такого цвета или с такими полосками, как цвет содержимого в стакане. Красное в стакане – я просила красную, жёлтое – жёлтую.

– А если не было в наличии нужного цвета трубочки?

– Тогда ничего не пила.

– Да… даже не знаю, что тебе на это сказать.

– А в детстве, если меня отправляли в магазин за продуктами, я подбирала пакет в тон платья.

Максим и Жанна в беседе провели около часа, говорили ни о чём, иногда пытались прикалываться, но это было уже как-то натянуто; первоначальное внутреннее волнение Максима теперь передалось Жанне. У неё были свои заботы.

– Кстати, у тебя, помнится, скоро день рождения? – спросил Максим.

– Нет у меня никакого дня рождения, я давно, как человек мертва – вдруг неожиданно оборвала Жанна.

– Ты чего? Что с тобой? – Максима удивила резкая перемена её тона. В угрюмом взгляде Жанны томилось что-то потухшее и жалкое и в то же время смертельно-ожесточённое, как у затравленного зверя.

– Ничего. Именно ни-че-го!

Максиму стало нестерпимо жаль эту запутавшуюся девушку. А ведь раньше она была таким жизнерадостным, живым человеком, одно время он называл её Жанка-зажигалка. Ему захотелось плюнуть на своё дело, взять Жанну в охапку, с чистой совестью поехать вместе домой, там напиться и забыть обо всём. Он вспомнил, что уже нарушил пост и заказал себе ещё коньяка.

«Маленькая Жанна лет трёх, хорошенькая-хорошенькая с волосиками, завязанными в два маленьких хвостика, родители молодые, мама и папа – они гуляют по парку, проходят мимо клумб и аттракциона с крутящимися лошадками. Жанна задорно звонко смеётся и бежит впереди родителей, мама и папа улыбаются и делают вид, что хотят её поймать, – это её раззадоривает ещё больше. Я вижу всё это ясно-ясно и в виде птицы хочу приблизиться к ним, но не могу, бьюсь о невидимую, прозрачную преграду, разгоняюсь и снова больно бьюсь, бьюсь, бьюсь, хлещет кровь, в сторону летят белые перья, а я всё равно кричу и что есть сил бьюсь».

– Ты сильно рыдала во сне и разбудила меня, я тебя приобнял и ты проснулась.

Жанна рассказывала Максиму свой сон. Они проспали до середины следующего дня. После вчерашнего у Максима сильно болела голова.

Прошёл час. Они всё также лежали на кровати. Максим упёр свой взор в потолок. Жанна щёлкала пультом телевизора, переключая программы.

Украдкой посматривая на Максима, она видела, как на его лице бегали нервные желваки.

– А я знаю этого урода! – вдруг сказала она, указывая на экране на известного кавказского бизнесмена, плейбоя и в прошлом политика. – Он наркоман и извращенец, каких не видывал свет. Однажды мы приехали к нему в гости с моим другом, очень богатым человеком, он входит в список Форбс.