Владимир Козлов - КГБ-рок

В дверь постучали.

Заглянул мужчина немного за тридцать, с высокими залысинами и глубокой складкой на лбу. Все трое заулыбались.

– Дима, откуда у тебя такой особый нюх, а? – спросил Кузьмин. – Не успели разлить, а он уж тут как тут… Ладно, хер с тобой, бери стакан и садись. – Кузьмин махнул рукой в сторону подоконника, на котором стояли стаканы, чашки и две банки – с медом и вареньем.

Дима подошел к подоконнику. Кузьмин взял бутылку, налил в три рюмки.

– Что ты там дрочишься? – спросил он у Димы. – Рюмок больше нет. Бери любой стакан.

Дима отвернулся от подоконника, держа в руке большой стакан в подстаканнике.

Юрченко, Кузьмин и Осипович заулыбались.

– Ну, ты раскатал губу, конечно, – сказал Кузьмин. – Может, думаешь, мы тебе полный нальем?

Он взял у Димы стакан, вылил в него остаток водки, поставил бутылку на пол.

Кагэбэшники чокнулись, выпили.

– Знаете, что надо делать, чтоб хуй хорошо стоял? – спросил Дима. – Мазать медом! Я вам точно говорю – сам пробовал…

– Ёб твою мать! – крикнул Кузьмин. – Ты совал хуй в нашу банку с медом?

– Ты что, Игорь?! Ничего я туда не совал!

– Все равно, выкиньте ее! Я больше мед оттуда есть не смогу! И ты тоже пиздуй отсюда – водки больше нет. И так скажи спасибо, что налили.

– Государственная пропаганда нужна, – сказал Осипович слегка нетрезвым голосом. Он, Юрченко и Кузьмин стояли у круглой стойки с кружками пива. – И всей правды народу, конечно, не обязательно знать. Потому что мы решаем долгосрочные задачи…

Юрченко хмыкнул.

– Долгосрочные задачи – это, конечно, хорошо. Но вот смотрите, Александр. Мы вроде как должны были построить коммунизм еще два года назад. Но не построили. А почему?

– Коммунизм – это цель, – Осипович глотнул пива, посмотрел на Юрченко. – Но на этом этапе гораздо важнее достижения народного хозяйства при сохранении всех положительных преимуществ социализма…

– Но в принципе коммунизм возможен?

– В принципе, да.

– А вот поясните мне тогда, пожалуйста: какая экономическая основа у коммунизма? Вот сейчас, при социализме, у нас плановая экономика: Госплан планирует, сколько, например, нужно выпустить носков, трусов и бутылок водки, а промышленность старается выполнить план. А как будет при коммунизме? Сейчас у нас «каждому по труду». А при коммунизме должно быть «каждому по потребностям». Так вот мне интересно – чисто экономически – кто эти потребности будет определять?

– Мужики, кончайте, бля, вы эти разговоры, – Кузьмин взял бокал.

Юрченко и Кузьмин подняли свои. Они чокнулись, сделали по долгому глотку.

– Нет, мне правда интересно, – сказал Юрченко. – Как это будет работать? Вряд ли я доживу, но все же… «Каждому по потребностям». Допустим, зашел ханыга в пивную, и у него вроде как есть потребность: выпить пять кружек пива. Он их взял бесплатно, выпил – и тут же обоссался. Вот вы объясните мне – это коммунизм или нет?

Все трое засмеялись.

Рядом с Лизой за столом в большой комнате с лепниной под высоким потолком сидел Гоша – парень лет двадцати, в черном фраке с позолоченными пуговицами и ярко-красной рубашке.

Всего за столом сидели человек двадцать пять, ели и пили портвейн, разговаривали, перекрикивая музыку, – из импортных колонок, подвешенных в углу над диваном, звучал альбом Брайана Ино“ Before and After Science”.

Гоша взял бутылку портвейна, налил в граненые стаканы себе и Лизе. Наклонился к ее уху, кивнул на лысого бородатого мужчину, сидящего на углу стола.

– Лопацкий, хозяин квартиры, – сказал он. – Ты зря стремалась идти. Здесь многие друг друга не знают. Вообще абсолютное большинство пиплов на его вечеринках – совершенно левые, он с ними едва знаком. Приходят выпить и пожрать на халяву. А он и не против, у него насчет мани все в норме. Фарцует иконами. Но, в отличие от многих барыг, не жадный – может запросто выдать каким-нибудь бедным ленинградским музыкантам, приехавшим на квартирник, стольник на опохмел. Ему нравится быть таким меценатом, подкармливать бедствующих богемных пиплов.

Лиза дожевала бутерброд с сервелатом, взяла рюмку, сделала глоток.

Напротив сидели двое мужчин – один лет сорока, маленький, щуплый, коротко стриженный, в очках, другой – лет на десять моложе, с волнистыми длинными темными волосами. К их разговору прислушивался всклокоченный парень в косухе, разрезанной в нескольких местах, с вырванными заклепками.

– Концептуальная литература пока никак не использовала ресурс говна, – сказал длинноволосый. – А мне кажется, что в нем есть огромный потенциал. Начиная с самой процедуры испражнения до всевозможных сексуальных смыслов, которые можно придать говну…