Андрей Кутерницкий - Сны над бездной

В этом сорванном голосе звучали мольба и отчаянье.

Обернувшись, мальчик и старик увидели мужчину лет сорока пяти, до горбатости сутулого и непропорционально длинноногого. В полосатой домашней пижаме и тапках на босую ступню, он неловко семенил за ними.

– Я не спал всю ночь. Да. И весь день, – быстро заговорил он. В его впалых, упрятанных под густыми бровями глазах переливчато двигались две большие золотые капли. – Этого не выдержит никакая психика! Они кричали всю ночь! Рыдали! Выли! Я знаю: у меня навязчивые идеи. То есть я сам знаю, что я болен. Но если я это понимаю, значит, какая-то часть моего рассудка здорова?

Он вопросительно заглянул в лицо сначала мальчику, потом старику.

– Скажите, – тихо промолвил он, – ведь это всё… – он осекся и шепотом произнес: – С Луной… Выдумки?.. Ведь этого не может быть? Я математик. Я сделал расчеты.

– Разумеется, – спокойно ответил старик. – Возвращайтесь домой, сварите кофе и возьмите хорошую книгу.

Несколько секунд мужчина стоял неподвижно, только густые кустистые брови его шевелились. Вдруг он усмехнулся.

– Я знал, что этого нет на самом деле, – сказал он уже твердым, спокойным, даже хвастливым голосом. – Да. Математика! У меня так расшатались нервы! Но теперь я вижу ясно. Мне сразу понравились ваши лица. Это просто массовая галлюцинация! У всех до одного! Психоз миллионов!..

Он не докончил фразу, задумчиво побрел к подъезду дома, из которого, очевидно, только что выбежал, но перед дверью внезапно обернулся, блеснул горящими глазами и торжественно изрек:

– Гомера читать буду!

Это было странно, почти неправдоподобно – фонтаны у здания отеля «Золотая звезда» работали. Сам отель был пуст и черен от копоти – он сгорел полностью еще до памятного землетрясения, но из наконечников труб, расставленных в шахматном порядке перед гранитными ступенями входа в отель, били вверх сильные струи чистой прозрачной воды и с шумом ниспадали в два прямоугольных бассейна.

Пройдя по набережной еще немного, старик и мальчик свернули в подъезд последнего перед вертолетной стоянкой дома. Бесшумный лифт вознес их на четырнадцатый этаж.

Арсен был по возрасту такой же старик, как и Фома, но внешне нельзя было бы найти двух более разных людей. Фома был строен телом, беловолос и легок в движениях. Арсен – медлителен, кривоног и необычайно широк в плечах. Еще у него не было кисти правой руки, и, здороваясь, он подавал левую руку, всегда, впрочем, этого стесняясь, хотя кисть правой руки он потерял в молодости и за пятьдесят лет можно было привыкнуть к такому рукопожатию и не стесняться. Голова у Арсена была громадная, черты лица крупные, морщины на лице прямолинейные и очень глубокие. Будто неведомый скульптор, лепивший его голову, успел выполнить только черновую работу и потому на всякий случай везде оставил лишнего материала – на носу, ушах, губах, бровных дугах. Когда Арсен снимал пиджак и вешал его на спинку стула, плечи пиджака на полметра спускались с обеих сторон спинки. Таких, как Фома, в этот пиджак поместилось бы трое. На груди у него была огромная татуировка, изображавшая ощеренного льва. Он наколол ее в возрасте пятнадцати лет, будучи худым узкоплечим подростком, и образ льва, изображенный на груди, начал таинственно воздействовать на его человеческий лик, потому что через несколько лет он стал совершенным львом. Но странно, глаза этого могучего человека были всегда полны светлой грустью. Поселившись в них однажды, она эти большие теплые глаза посчитала удобным для себя жилищем и уже из них не уходила. Во всяком случае, мальчик не мог припомнить, чтобы он видел Арсена с веселыми, смеющимися глазами, как, впрочем, ни разу не видел в его глазах ни тоски, ни страха, ни отчаяния.

Когда, выйдя из лифта, они остановились на лестничной площадке перед квартирной дверью и услышали за ней грузные шаги, мальчик с вожделением, мгновенно возникшим в подушечках пальцев рук, вспомнил о коллекции камней и минералов, которая была у Арсена и которую Арсен разрешал ему не только смотреть, но и раскладывать на столе.

Арсен не спрашивал из-за двери: «Кто?» Он открывал любому. Он ничего не боялся. И сама дверь была у него тонкая, деревянная. Такие двери были теперь редкостью. У большинства владельцев квартир стояли пуленепробиваемые стальные двери с дорогими запорными устройствами и смотровыми глазками, сквозь которые можно было видеть в темноте.

Огромный человечище вырос перед мальчиком и стариком. Он был одет в просторные серые брюки, белую накрахмаленную рубашку и синюю безрукавку поверх нее. Очки на его большом бугристом носу съехали вниз, и добрые глаза внимательно смотрели на пришедших поверх прозрачных стекол. И мальчика сразу охватил привычный восторг от величины гигантских плеч Арсена и от его крупной львиной головы – неужели такие люди бывают на самом деле?!