Андрей Кутерницкий - Сны над бездной

А мальчик размышлял о своем.

Не зная, чем занять себя, он достал из кармана маленький электронный калькулятор в черном бархатном чехольчике, не спеша снял чехольчик – его взгляд и теперь обрадовался тусклому блеску легкой матовой пластины с темным табло и пятью рядами упругих, приятных для осязания кнопок, – и направил окошко калькулятора на солнечный свет.

На табло вспыхнул прямоугольный ноль.

Поочередно нажимая пальцем кнопки, мальчик начал набирать цифры и множить их.

«А что, если письмо от Изабель лежит где-нибудь на почте? – подумал он. – В ящике или в мешке?»

И опять она незамедлительно явилась к нему. Будто переливчатые звуки арфы рассыпались над морем. Изабель встала чуть поодаль, повернувшись к нему в полупрофиль, но он не увидел черт ее лица и красок платья, а только силуэт ее фигурки, потому что она встала между ним и горящим солнцем. Она стояла не на земле, не на воде и даже не в воздухе, а в мерцающей густоте света, словно подножием ей служила невидимая твердь. И сама она была насквозь просвечена лучами, но при том, что просвечена, – жива. Куда бы мальчик ни переводил свой взгляд, девушка-подросток переносилась вместе с его взглядом.

Вот уже месяц их семья снова жила в Риме. Мать Изабель боготворила эту страну. Но теперь их гнал страх. Они бежали отсюда, потому что боялись Луны. И они не были единственными. Многие состоятельные люди надеялись, что если покинут ту географическую точку, в которой находятся, то спасутся. Каждому чудилось, будто глыба ударит именно в это место. И летели самолеты из Европы в Африку, из Америки в Австралию. Как будто в другом месте, в другой географической точке планеты могла быть какая-то иная жизнь, а значит, и другие ее законы. Семья Изабель уехала с такой надеждой.

«Но Изабель не хотела уезжать, – сказал мальчик сам себе и возразил: – Вру! Хотела. Ей тоже надоел этот город, холодный зимой и дождливый летом. И вся штука в том и заключается, что больше всего я хотел поехать с ними! Но кто бы меня взял? И разве мог я что-нибудь изменить? От меня ничего не зависело, – он вздохнул и задумался. – Рим… Я никогда не был в Италии. И не буду уже».

Он посмотрел в глубину пространства над заливом, туда, где дрожащей огненной лентой тек горизонт, потом – на число, которое светилось на табло калькулятора.

«Буду! – вдруг сказал он, расправив плечи. – Разве может случиться, чтобы существовало такое место на Земле, о котором я мог бы сказать, что я там никогда не буду? То есть совершенно никогда, хоть всю мою жизнь проживу! Нет, – ответил он. – И я еще поеду в город Рим! Я поеду к ней!

«Но откуда мне известно это? – смутился он, ибо сейчас он знал совершенно точно, что очень скоро окажется в Риме. – Ведь я понимаю и другое: я никогда не пройду по улицам Рима. Не хватит времени. И все равно я знаю: так будет! И вот почему: потому что я хочу этого! Потому что я знал это всегда! Потому что иначе зачем же я об этом думаю?»

Неожиданно мысль его оборвалась.

Некоторое время он сидел в мучительном состоянии отрешенности от города, старика, от яркого солнечного дня, не понимая, что с ним происходит, а помня лишь, что еще секунду назад душа его была полна светом и радостью и сам он был где-то очень далеко и видел там свою будущую жизнь.

«Мы здесь сейчас не случайно одни-единственные», – вдруг почувствовал он.

Поверхность кожи лица и рук ощутила внезапное тугое перемещение воздуха, словно залив дохнул на него: бескра-а-ен!!!

«Рим! – вспомнил он. – Изабель ходит по гладким каменным тротуарам, щелкая каблучками. На ней яркое длинное платье в разноцветных узорах – переплетения голубых, шоколадных, оранжевых и красных линий, которое отец купил ей в Париже в дорогом магазине, и все девочки в школе завидовали ей, в моем любимом шелковом платье. Оно такое просторное книзу, что, когда она кружится, юбка делается как колокол и видны ее тонкие загорелые ноги».

– Изабель! – неслышно позвал он одними губами.

И сейчас же его взгляд стал необитаем – она ушла из его взгляда.

«Конечно, она не написала, – понял он с горечью. – Скорее всего, вообще забыла обо мне. Познакомилась с кем-нибудь – там ведь много отличных парней – и сидит в уличном кафе, пьет сок манго из стеклянного стакана. И на нее смотрит кто-то другой. Не я».

Над заливом плыли облака. Они медленно двигались в синих воздушных волнах, не зная ни разлук, ни страданий.

И глядя на них, мальчик затосковал.

«Оставь на земле печаль твою, – внушали они, – стань облаком и лети вместе с нами! Все откроется тебе из бездны неба, все станет твоим, потому что твоего больше ничего не будет».