Николай Бредихин - Полковник Вселенной. Интеллектуальный детектив

Крупейников долго ещё лежал в растерянности, вдыхая аромат её тела, продолжая ощущать каждой клеточкой своей её прикосновения.

Любовь? Что такое любовь? И кто это придумал, что любовь должна быть одна-единственная и на всю жизнь? И кто задолбил нам в голову, что, снова влюбившись, прежнюю любовь нужно предать? И почему, если любовь прошла, нужно считать её неполноценной, недостаточной, недолюбовью, ошибкой её считать?

И всё-таки… Даже потом, в метро, взбудораженные мысли, увязавшись за Крупейниковым назойливым роем, не покидали его.

«Не понимаю, не понимаю тебя», – робко сетовал его рассудок.

И всё-таки… Неужели ревность Марины имеет под собой хоть какие-то основания? И этот непонятный поступок Зои, совсем на неё не похожий? Она ведь поначалу совершенно спокойно восприняла факт женитьбы Александра Дмитриевича, как нечто само собой разумеющееся, даже его выбору удивилась не больше других. Во всяком случае, никаких недоразумений на сей счет у них никогда не возникало, да и не могло возникнуть.

Крупейникову вдруг захотелось вспомнить что-то неприятное из их отношений с бывшей женой… Умом он понимал тогда, по какой причине Зоя стала гулять от него, но сердцем не мог с этим примириться. Наверное, как-то по-другому можно было бы решить проблему, берут же люди, к примеру, на воспитание чужих детей. Но она не верила, что причина в ней, и даже сейчас, когда, казалось бы, всё очевидно, поверить не способна.

Умом он понимал… Но когда узнал (а всегда найдутся «доброжелатели»), уже не смог относиться к Зое по-прежнему, хотя единственное, что изменилось, – прекратились их интимные отношения. Он тогда с головой ушёл в кандидатскую диссертацию и, может быть, долго ещё терпел бы. Но она не просто упорствовала в своих заблуждениях, а растравляла рану, тормошила и тормошила его. Пока наконец в порыве крайности не выгнала его из дому…

Нет, это уж слишком, не стоит так бередить душу. Всё и так достаточно свежо в памяти: мотания по частным квартирам – унижения бездомного пса, пьяницы-соседи. Постоянные попытки примирения, слёзы раскаяния. Но он был непоколебим, хотя прав ли? Всё в ту пору висело на волоске: его защита, московская прописка, пока наконец не подоспела очередь на кооперативную квартиру. Столько лет ушло, чтобы исправить положение, зачем же сейчас ворошить прошлое?

Наверное, между ними осталось всё-таки больше, чем просто дружба. Тесть и тёща встречали Александра Дмитриевича с неизменной приветливостью, и он не чурался бывать у них, у Зои всегда были ключи от его квартиры. Они и сейчас у неё. Но подозревать его в чём-то сверх того…

Хотя и этого Марине более чем достаточно. Во всяком случае, ему, Крупейникову, непонятно стало бы, если бы было наоборот. Почему все люди должны быть одинаковыми? Всегда, при всех условиях и невозможностях человек должен жить по-человечески – в единении со своей душой.

Уж коли день с утра пошёл наперекосяк, то его не выправишь. Вот и сейчас, вспомнив, что ему надо позвонить, и спустившись вниз, на первый этаж «Исторички», Александр Дмитриевич увидел очередь у телефона. Такое здесь редко бывало, да и что бы ему не позвонить хотя бы от метро?

Лишь минут через двадцать он услышал наконец в трубке голос Шитова.

– Юрий Николаевич? Это Крупейников. Вы меня разыскивали?

– Да, я звонил. Как там с рецензией, Александр Дмитриевич? Пальчиков передал вам, что я в отпуск ухожу?

– Конечно, конечно, Юрий Николаевич. Но… – Крупейников замялся, мысленно на чём свет стоит кляня свою интеллигентскую мягкотелость. – Мне крайне неудобно перед вами… Однако поверьте: ей-богу, я сделал всё, что мог. Да, собственно, и уговор у нас был, как вы помните, только попробовать, не получится, так не получится. Ну, а как могло получиться: тут не моя стезя совершенно… Нужен какой-то другой человек, специалист. Уж не знаю кто – психиатр, что ли? Это вам виднее.

Шитов помолчал огорошенно, затем медленно, вкрадчиво заговорил, стараясь сдержать охватившую его ярость:

– Я всё понимаю, Александр Дмитриевич. Однако видите, как получилось: и вы, и я замотались, а теперь уж… полное отсутствие времени – цейтнот, так сказать. Пожалейте меня: путёвка на руках, билеты на самолёт куплены. – Он посопел в трубку. – А коли не хотите пожалеть, то хотя бы выручите, я вам тоже не раз ещё пригожусь. Да и что там отзыв какой-то? Стиль, слог, что ли, надо оттачивать? Это ведь для внутреннего пользования, день работы, ну максимум два.