Алекс Лойер - Раковый опус

Дом в Латвии я покупал интуитивно. Не спрашивая о коммуникациях, технологиях строительства, отоплении…Мне просто понравился дом, понравился маклер и понравился продавец. И даже, когда я оставил задаток, продавец не верил, что сделка состоится – сумасшедший русский. Нам очень повезло и с домом, и с продавцом, и с местом, и с соседями. Иварс оказался прекрасным соседом и другом. Он же помог мне продать дом, когда понадобилось много денег на лечение, ничего не прося взамен. Иварс…У него было четверо детей и у меня четверо и многие взгляды на жизнь совпадали. И его неугомонная Илзе , одновременно пребывающая в разных местах.

Вот честно, многим тем, кто мне начинает рассказывать про латышей, хочется поправить образ мышления или сразу лицо.

Справа жил Вентс с женой Евой и дочерью Джеммой. И слева прекрасная большая латышская семья – Игорс, Ева и трое детей. И вообще всё было прекрасно и удивительно. Я влюбился в Латвию во-многом благодаря этим людям. В ста метрах Гауя – вторая по величине река Латвии, ранее судоходная, именно по этой причине большинство ганзейских городов и ливонских замков располагалось вдоль её русла, а в паре километров моё любимое холодное море…и чуть дальше тёмные глаза латвийских озёр

Как бесконечно жаль, что мне пришлось всё продать и уехать…Но ещё жаль, что я потерял ежедневную связь с этими людьми и этой землёй.

А еще больше жаль, безмерно больше жаль, что я навсегда потерял связь с моим соседом Вентсом. Когда я ему позвонил сообщить , что у меня нашли какую-то опухоль, он с трудом говорил…в тот же день он умер. У него была меланома, с которой он боролся больше двух лет. Я знал, что он болеет, я видел эту болезнь в динамике. Вентс – крепкий парень…Вот он вреде бежит по царникавскому лесу, а вот он уже ищет удобную позу на бесформенном кресле. Я знаю, что это не он сдался – это как маленькая Латвия не могла долго сопротивляться злу, которого просто больше, было гораздо больше, чем Латвия.

Он замечательно готовил, как и его красивая жена – случайная француженка в маленьком латвийском городишке. Он ходил под парусом и я один раз вместе с ним, и приносил нам негрони, и давал рукколу на рассаду, а теперь его нет. А я пока есть …И руккола выросла такая, что вырвать её из земли я не мог, как ничто не могло вырвать из жизни Вентса…и я скосил рукколу газонокосилкой, как рак скосил Вентса…Знаю,что я не при чём, но когда думаю об этом, то становится не по себе

И другая семья, где муж корабельный штурман, а жена неожиданно из Владивостока, с двумя ребятками. Совсем неподалёку, каждый день проезжал мимо них на велосипеде. Опухоль мозга. Операция, химия… теперь он не штурман, а болезнь прогрессирует. Но он пока жив, как и я

И отец Иварса…тоже воюет с этой напастью…Воюет на девятом десятке лет и воюет успешно.

Много рака оказалось совсем близко от меня…Не укрыться…слишком много для маленького латвийского городка.

Давным давно мой приятель захворал этим же, и понимая, что надежда на исцеление порхает где-то там в районе Фатерланда, задумал занять денег, прокрутить их, вернуть занятое, а на заработанное вылечиться. Это было в 90-е годы возможностей, скоростных социальных и бизнес лифтов. Сказано – сделано. Деньги заняты и довольно быстро потрачены. С одной стороны бандиты, с другой рак…и пустился парень во все тяжкие. Бегал долго, попутно успевая удалённо спасать от бандитов своих близких, и спустя несколько лет, оказавшись в Канаде, узнал, что лечить больше нечего. Рак испугался нервной обстановки и свинтил. Уповать только на это не следует, но если есть возможность изменить всё или что-то , навсегда или на время, надо менять. Вне зависимости от того, сколько этого самого времени осталось.

Это счастливая история, но есть истории и другого порядка, но тоже связанные с беготней по жизни от всего и всех. Когда парень, решивший бежать из социалистического рая в Южную Африку – страну с которой у СССР не было дипломатических отношений, пользуясь перестроечной свободой, из ГДР проник в Чехию и последовательно в Австрию, где тогда было ближайшее консульство Южной Африки на территории Голландской дипмиссии, заполнил документы и вернулся обратно в ГДР, а потом Москву, где спустя несколько месяцев, к крайнему изумлению работников ОВИР получил приглашение в страну победившего апартеида и улетел. За несколько лет, он успел отказаться от работы в ЮАР в биологической лаборатории, торгануть наркотой, посидеть в африканской тюрьме, перегнать ворованные тачки из намибийского порта в Ботсвану, перебраться в Литву, получить в московском банке невозвратный кредит, получить статус обвиняемого в связи с получением этого кредита, улететь обратно в Африку через Чехию, там кого-то укокошить, исчезнуть из жизни всех, возродиться в образе тибетского монаха, вернуться в Москву и опять исчезнуть из жизни всех уже навсегда, утонув жарким летом в очаковском пруду на юго-западе столицы, где никто не купался, оставив жену и ребенка, которые его уже забыли и так и не успели вспомнить во время его коротко пребывания дома. Уверен, у него был железобетонный иммунитет от всего, включая рак, но не от маслянистой жижи очаковского пруда.

Читать дальше