Борис Екимов - Память лета

Вот он, спелый ли?.. Постучи по нему костяшкою пальца. Ответит глухим звуком – смело рви. Тут же, на бахче, тронешь красавца ножом, и, опережая лезвие, трещина пробежит по зеленой коре. Блеснет оттуда зарницею пламень алости. Срежешь маковку, словно откроешь сосуд. Вот она – красная мякоть в сахарной изморози. Брызнет сок. Рукою нетерпеливой отхватишь ломоть и вопьешься в сладкое мясо. Будешь есть и есть ненасытно. Недаром говорят, что объесться нельзя лишь хлебом да арбузом.

Ребятишками сколько мы ели их… Уже и голый живот твой словно арбуз, в потеках сладкого сока, а глазам – завидно. На бахче ли, куда просишься до слез со взрослыми и тебя берут, понимая, как же без бахчи… Там шалаш старика-бахчевника, прохлада его, настоянная духом полынка и дыни. Самые сладкие арбузы – там. Бахчевник угостит мальца. Посадит на топчан, накрытый пестрым лоскутным одеялом. Рядом ружье висит. И всякий знает, что заряжено оно крупной солью. Но бахчевники наши – люди добрые, в людей не стреляли. В скольких набегах на бахчи грешны мы… Сколь шкодили… Но никто и никогда в нас не стрелял.

В детстве я не пожарником хотел быть, не военным, а бахчевником. Жить в прохладном пахучем шалаше, носить широкополую соломенную шляпу, у каждого хозяина выбирать заранее, еще на плети, три лучших арбуза, на зеленой коре выскабливая «А. Б.», что означает «арбуз бахчевника». Это всегда в уговор входило, кроме денежной платы. А ружье – оно против зверя да птицы, попугать их.

Ведь любят арбузы все: волк, кабан, лиса, косуля, заяц, сорока, ворона. Волк да лисица обязательно выберут спелый плод, снимут с него маковку и выгрызают красную мякоть. Зайцу же, напротив, зеленая корка нужна. Он и скоблит арбузы сверху, добела. Издали видно, где заяц пировал: один возле другого белеют ободранные арбузы. По следам волка, лисы, добирая остатки, слетаются сороки да вороны. Эти премудрые птицы и сами арбузы клюют. Всем этот плод по вкусу. Но более всех – людям. Особенно ребятишкам. В пору арбузную у наших матерей, как помню я, и голова не болела: чем кормить… Ломоть хлеба да арбуз. Никогда не приестся.

Но пора вольного арбуза недолга, месяц ли, другой. И вот уже свозят бахчи. Арба за арбой потянулись ко дворам. Все подберут, вплоть до кособокого арбузенка. У хороших хозяев ничего не пропадет. Пойдут арбузы и в солку, и в лежку. Хотя соленый арбуз – понятие неточное. Соленым получается у плохой хозяйки, а у доброй – скорее, моченый, с терпкой, бередящей сладостью, неповторимой, как все в арбузе.

На подловке, укрытые соломой или засыпанные в закроме зерном, ажиновские да камышинские долго пролежат. Еще дольше – в соломенном скирду. Когда ставят скирд на гумне, в середку его, там и здесь, кладут арбузы. Потом среди зимы, к Новогодью ли, а то ли к Рождеству и Крещенью, радость нежданная – спелый арбуз.

У кого бахчи большие, то возили арбузы на продажу, иной раз и неблизко. «Мой дедушка, – вспоминает моя соседка, женщина немолодая, – арбузами занимался: помногу сажал, возил продавать, как сейчас помню, в Орел и Тулу. Вагон загрузит. Верхний ряд – дыни. Приедет – мешок денег привезет».

Лишние арбузы шли на продажу. Но забота главная – нардек варить, мед арбузный. Конфеты да сахар вволю, а с ним варенье, это – мода недавняя. A прежде сладились чем? Грудку сахара в сундуке берегут для гостей, для праздника. Богатые люди иной раз привезут из далекого Борисоглебска черный мед – патоку. Но это редкость. Раз в год привезет отец с ярмарки ли, с базара длинную конфетку в махрах. Вот и все.

Какая на хуторе сладость?.. Солодик ребятишки сосут, его корневища. Из паслена налепит хозяйка сладких пышечек, насушит на солнце, приберет до поры. Дули – донские груши – в печи запарят, потом посушат. Это для взвара. Вот и все. Моченые яблоки, терн – это уже кислина.

А сладость на весь год – мед арбузный, нардек, коли он есть. Потому и старались бахчи сажать не только для месячного баловства.

Вот он – сентябрь. Арбузы с бахчи свезли. Высятся они полосатой горой посреди база. Варим нардек. Вечером ребятишки со всех дворов сбежались на помощь.

Чистят арбузы: ножом его – пополам, алую мякоть выскребают большой круглой ложкой. Вся мякушка – в кадушку. Работа веселая, с гомоном. Уже арбузов наелись, целый месяц они идут. Но нет-нет да и попадется такой завидный: красный, сахарный, грех его не отпробовать, ополовинив. Шум и гвалт. Кадушка полнится. И животы ребятишек – тоже. Добро, что на базу места хватает, есть куда отлить.