Алексей Михеев - Не жми на кнопки!

Счастье наделяло осень чертами весны, всё было в порядке, пока Витя не накатал пару поэтических опусов для Дросимовой – простеньких произведений. Одно из посвящений выглядело вполне невинно:

Второе было слишком смелым, чтобы его здесь приводить. Но не стихи вызвали крушение идеалов. Дело в том, что по глупости и молодости Виктор завел разговор о любви. Он не имел представления, что вместо того, чтобы привлечь (второе произведение включало зарифмованную пару «привлечь-прилечь»), это подействует на предмет обожания отталкивающе. Да какое там «привлечь», тем более – «прилечь»! Едва Виктор произнес роковые слова, как почувствовал, что Катенька не хочет его ни в каком из смыслов, нужных ему. Какие-то пять минут назад всё было совсем иначе, но теперь что-то неуловимо и в то же время очень ощутимо изменилось в воздухе. Женская душа – Марианская впадина. Темная, зачастую холодная.

Катя объяснила, что хочет просто дружить с Витей.

Трезво взглянув на себя (no money, no car, no completed education and so no ), Виктор страдальчески сощурился, ибо представлялось очевидным, что такая дружба хуже холодной войны. «Наверно, «дружба» и «ружье» – это однокоренные слова» – мелькнула догадка. – Хорошо хоть, ничего не было. Хотя это также и плохо…» Лучше всего было бы отныне не замечать предмета своей страсти. Но попробуй не замечай в этом возрасте, когда всякий знак женского внимания равен… Да ни с чем не сравнится, выше всего женское внимание в шестнадцать лет! Особенно, если его источник является к тому же предметом обожания.

Всё это мгновенно пронеслось в ускорившем благодаря стрессу работу мозгу и привело к тому, что Моисеев, как Тальков, «ушел в глубокое молчанье», лишь кивнув в ответ на заданный в лоб вопрос. Они прошли еще какое-то расстояние вместе и разошлись.

Витя пошел к ближайшей кафешке (они прогуливались в районе Старой площади, Витя сразу вспомнил свое последнее прозаическое произведение), а Катя индифферентно застучала каблучками в сторону метро. Охранник кафе «Sorry, бабушка!» грубо крикнул, едва Виктор вошел: «Закрой дверь!» Другой охранник поинтересовался у кричавшего, почему он такой грубиян. «Это не я такой, это жизнь такая!» – выдал тот ответ, секунду поразмыслив. «Легко жить, когда во всем следуешь за общим потоком жизни и не пытаешься ничего изменить. Жаль, что серый удел – не мой», – подумал тогда, бросив на грубияна мрачный взгляд, Виктор. В кафе он долго не задержался, только слегка перекусил. После этого отправился домой.

Стоя в депрессивном состоянии духа и мрачно толкая чужие тела в ответ на привычные хамские толчки, Моисеев старался сохранить подобие равновесия в зыбком мире общественного наземного транспорта и видимость благочестивого спокойствия на лице.

«…Введена система АСКП. Более подробную информацию можно прочитать в объявлениях на остановках. Желаем вам приятной поездки !» – съерничал голос из магнитофона водителя. «АСКП, – решил Витя, – тренажер для выработки в себе самых низких и зверских инстинктов».

…По неопытности Виктору в первое время после того, как Дросимова его бросила, было весьма плохо; болела душа. Никто из старших товарищей не объяснил, что дальше его влюбленности и расставания будут не столь болезненными. А если б и объяснили, разве это дало бы что-нибудь?

Но, как бы ни было плохо, Виктор ничуть не сомневался, что нужно идти вперед несмотря ни на что. Он просто взял и пошел, решив, что, разумеется, можно было бы прожить жизнь как полностью, так и в деталях иначе, более грамотно, избежав бури и любви, но разве было бы от этого интереснее?

Увы, неприятности на личном фронте вылились в своего рода «творческий штиль». Ничего интересного не писалось.

Виктор всё ж начал новый рассказ. Он вывел шестнадцатым шрифтом заголовок:

После этого сходу родил и само произведение:

«Молодой человек шестнадцати лет шел по улице. Возле газетного киоска он увидел дедушку……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………насрал в рот…»

Напечатав текст рассказа, он тут же в порыве раскаяния удалил его. Теперь он понял, что даже очень талантливый автор может написать бездарное произведение в соответствующем настрое – например, когда лебедка либидо настроена на зло.