Ольга Неподоба - День божьих коровок

Сердито пыхтеть и досадовать на свое бытие – это легче легкого…

ВСТАТЬ И СДЕЛАТЬ – тут уже необходимы другие энергии, которые вроде бы и сияли где-то очень близко, но не проникали в мое сердце, заставляя кровь – вскипеть, а крылья за спиной – распрямиться.

В моем молчаливом, мысленном поединке со ВСЕЛЮДЬМИ еще в детстве у меня появился воображаемый друг (что-то типа самозащиты мозга), с которым я постоянно вел мысленный диалог, доказывая ему свою правоту или оправдываясь в неправоте. Я постоянно «беседовал» с какой-то частью собственного сознания, словно защищаясь от могущества ВСЕЛЮДЕЙ дискуссиями с самим собой, потому что больше говорить о том, о чем я на самом деле думаю, мне было не с кем. Этот воображаемый друг был моим единственным настоящим собеседником, ему можно было сказать все, не опасаясь, что не так поймут, не то скажут, обидят или, что еще хуже, обидятся. Он всегда поддерживал меня и никогда не бросал.

С возрастом воображаемый друг вместе со мной ожесточился, «отрастил клыки» и все чаще начал грызть меня за самое больное вместо того, чтобы утешать и поддерживать. Я стал называть его «внутренним голосом», а потом и «внутренним демоном». Из милого пушистого комочка выросла здоровая агрессивная зверюга, которая грызла мне душу и мозги, вырывая куски мяса и кроша кости… Нет, ну конечно же, я не слышал никаких «голосов» в клиническом смысле этого слова, просто в моей голове существовала какая-то часть сознания, которая… А что «которая»??? Даже не знаю. Которая просто была. Как факт. Всегда.

Я брел по зоопарку, свежий снежок кружился и сиял, он налетел очень рано в этом году, листья еще не опали, и снег на багряном и желтом смотрелся неестественно и одновременно ослепительно красиво. Тепло еще наверняка вернется, но сейчас природа баловала нас зрелищем невероятной встречи рыженькой девчонки-осени с белоснежной старшей сестрицей-зимой.

Я прошел мимо необщительного кавказского леопарда, немногочисленные собратья которого сохранились только в зоопарках, мимо загадочных манулов – их еще попробуй разгляди в вольере, такие они скрытные и боязливые, мимо нежной семейки рыжих рысей, мимо лис, от которых уже ушли дети и учительница, и вернулся к песцам. Они встретили меня радостными криками, прыжками, я угостил их куриной печенкой, постоял, наблюдая за игрищами двух хитрых комочков пуха, смотрел и улыбался… Просто улыбался и понимал, какое это для меня достижение – стоять и улыбаться. И чувствовать РАДОСТЬ. Просто так! Без каких-либо особенных причин для этого. Оттого что снег искрится, оттого что песцы прыгают и хватают друг друга за толстые бочка, оттого что лошади неторопливо бродят по загону, оттого что солнце клонится к закату и сосны вспыхивают алым огнем… Я давно… так давно не ощущал этого простого чувства радости от жизни! Я изголодался по радости, я не чувствовал ее, наверное, с тех пор, как рухнула МОЯ ПЛАНЕТА.

И тут мне ясно вспомнилось, как погибала моя Планета. А ведь она была такой большой и незыблемой… Как мне казалось.

Да, у меня была собственная Планета, ее населяли разные люди и разные звери. Там вовсю кипела жизнь, было шумно и беспорядочно, меня раздражало это постоянное столпотворение вокруг. Люди, животные, заботы, громкие радости и громкие слезы – жизни было так много, что она казалась утомительной…

Я был уверен, что так будет всегда и иначе просто не может быть. Но… Моя Планета гибла, и я погибал вместе с ней.

А началось все с черного щенка-полупуделя.

Я никогда не любил этого пса.

Да и завелся он у нас не по моему желанию, а скорее по недоразумению. Он появился на свет по ошибке и стал моей собакой тоже по ошибке.

За его породистой маман не успели вовремя углядеть бдительные хозяева, и в положенный природой срок появились три щенка, чернявенькие кучерявенькие полупудели, смахивающие на смешные варежки с блестящими глазами-пуговками.

Однажды мы что-то отмечали большой шумной компанией. И то ли под впечатлением от этих милейших щенячьих глазок, то ли от всеобъемлющего благодушия после изрядной порции домашнего винца меня вдруг пробило на невыразимую сентиментальность, и я ни с того ни с сего пообещал хозяину взять себе одного щеночка. Да и благополучно забыл об этом на следующий же день.

Но владельцы кучерявого выводка не забыли.

И вот в один промозглый осенний вечер, когда за окном хлестал дождь, безжалостно обдирая остатки житейского оптимизма словно последние листья с оголенных деревьев, зазвонил тревожный звонок, и на пороге возник он, владелец собачьего семейства! Злодей коварно улыбнулся, извлек из- под развевающегося на ветру черного плаща и сунул мне, понимаете ли, прям-таки под нос, обещанный подарочек. Щеночка. Я, бесспорно, слегка обалдел и постыдно уронил в моральную лужу костыли здравого смысла, но отступать было некуда: мужик сказал – мужик сделал! Обещал взять… взял.