Соня Василевская - Прокурор

– Но в тюрьме же свидания с родственниками разрешены.

– Тюрьма – это совсем другое. Вы знаете, чем тюрьма отличается от изолятора?

– Чем?

– В тюрьме содержатся лица осужденные, вина которых доказана, а СИЗО – мера скорее профилактическая. Вот я усмотрел в вашем муже опасного преступника и потому счел нужным взять его под стражу, чтобы он еще кого-нибудь не убил. На суде ему срок, проведенный под стражей, зачтется в срок отбытия наказания.

– Володя никого не убивал, черт возьми! – крикнула Катя, вскочив со своего места.

Самохин и бровью не повел, смотрел на Катю чуть прищуренным правым глазом.

– Да? А кто это докажет? За время двухнедельного следствия так и не было найдено ни одного свидетеля оправдания.

– А обвинения? – Катя опять села.

– На этот ваш вопрос, дорогая Катерина Сановна, я ответить не могу. На него нет ответа, потому что он из области тайны следствия, а она, да будем вам известно, разглашению не подлежит.

– Неужели я так и не увижу Володю, пока он в неволе?

– Боюсь, что нет.

– Но Васянович – начальник изолятора – сказал мне, что прокурор, под чьим надзором находится дело обвиняемого, в исключительных случаях может похлопотать о свидании.

– Я не начальник изолятора и не отвечаю за это учреждение, – возразил Самохин. – И какой у вас исключительный случай?

Катя не знала, что ответить, поэтому не смогла ничего придумать.

– Молчите, – произнес Самохин, – чрезвычайных причин нет. В таком случае нам пора закругляться – у меня ведь вы сегодня не одна. – Он нажал кнопку селектора. – Анастасия Викторовна, ко мне ещё есть кто-нибудь?

– Пока два человека, Олег Дмитриевич, – ответила секретарь.

– Я не перестану обивать ваш порог, пока не добьюсь своего.

Катя поднялась со стула и пошла к вешалке прямой походкой. Спинка, как струна, округлые, пышные формы и ножки – ровные, форменные, будто выточенные… Самохин раздевал ее взглядом, не отводя глаз, следил за каждым Катиным шагом и движением, медленно измеряя ее глазами с ног до головы. Катя, напротив, не обращала на него внимания.

Глава 4

– Ну-с, Владимир Сергеевич, так как же: будете вы что-нибудь говорить или нет?

– Лучше я промолчу. Зачем что-то говорить и оправдываться, если вы мне все равно не верите? – Владимир Назаров сидел напротив следователя в комнате для свиданий, но совсем не смотрел на него. Взгляд его выражал полную апатию к допросу, взор был туманным, глаза пусты. За третью неделю своего пребывания в СИЗО он уже от всего устал.

– Основание не верить подследственному, уважаемый Владимир Сергеевич, право следователя… Хочу – верю, хочу – нет, тем более что у меня есть причины не верить вам.

– А можно узнать, какие?

– Улики, главным образом. И прямая улика вашей виновности очевидна: вас взяли на месте, как говорят, тепленьким.

– А почему вы исключаете ту возможность, что я труп просто случайно нашел?

– Кто может подтвердить, что так оно и есть на самом деле? Есть у вас хоть один свидетель этому?

– Не знаю.

– Вот видите: вы не знаете, чего и следовало ожидать! А если бы…

– Искать свидетелей – не моя работа, – перебил Назаров горячность следователя. – Послушайте, Игорь Андреевич, если вы пришили целую статью, если я в ваших глазах обвиняемый, то почему мне до сих пор не дали адвоката? Я, между прочим, здесь уже третью неделю нахожусь.

– Ошибаетесь, Владимир Сергеевич, вы здесь не по чьей-нибудь милости, а только по своей собственной, не иначе! А хороших адвокатов у нас нет – перевелись все. А плохой вам и самому не нужен, разве я не прав?

От внезапно накатившей на него обиды Владимир готов был заплакать прямо при Пономареве. Почему с ним так обращаются? Зачем выбивают признания, если и сами прекрасно знают, что ему не в чем признаваться? Интересно, есть ли действиям Пономарева какое-нибудь научное название в процессе следствия?

– Да. Вы правы, Игорь Андреевич. Но я же имею право на защиту?

– Имеете, не спорю. Но сперва давайте перейдем к делу, Владимир Сергеевич. Итак, вы по-прежнему будете утверждать, что раньше никогда не знали убитого гражданина Михалевича?

– Никогда.

– Хорошо, допустим. Но, однако ж, вы убили его. Что вас побудило убить его? Назовите мотивы преступления или, так и быть, мотив.

– Я не буду отвечать без своего адвоката! – Владимир перешел в наступление. – Либо вы мне предоставите защиту, либо я молчу!

– Вот: «молчу»! А в принципе, вам есть что сказать. Но не хотите говорить – что ж, это ваше право. А, я понял, Владимир Сергеевич: вы заговорите в присутствии адвоката. Хорошо. Я предоставлю вам защитника – вытащу его из какой-нибудь помойки, но при том условии, что вы признаете свою вину.