Татьяна Брыксина - Тридцать три ненастья

Столько лет сохранять и обустраивать писательский Дом, не нарушая творческого процесса, отбиваясь от всевозможных инспекторов и пожарников, бодаясь с департаментом муниципального имущества, не получая при этом ни копейки бюджетных средств – это, скажу я вам, ещё тот Сизифов труд! Конечно, административный опыт Овчинцева, его связи, любовь к писательскому Дому многое решали даже в самых отчаянных ситуациях. Умный руководитель не тот, кто заединщиков вокруг себя собирает, а кто не нарушает естественно сложившегося единства. Творческим людям поссориться, что на гладком льду поскользнуться. И мы ссорились временами, порой даже со вспышками необузданной дури. Ветераны писательского дела Маркелов с Мишаткиным, издавшие на равных двухкирпичные тома своих произведений, сошлись однажды нос к носу в нашей приёмной. Иван орал что-то и наступал на Мишаткина, а тот, не испугавшись задиры Маркелова, ломанул его бадиком по голове. Хлынула кровь. Очертеневший от неожиданности Иван, зажав ладонью рану, не кинулся убивать трясущегося Юрия Ивановича, а направился прямо в буфет, где потребовал со смехом: «Девки, налейте водки! Сначала в рюмку, а потом на голову. Ишь, сука какой, не испугался Ивана Маркелова! Ха-ха-ха!»

И я стала любить Маркелова чуть больше, Мишаткина – ещё меньше. Обоим, кстати, было уже под 80. Попробуй рассуди их – сама же виноватой и окажешься.

Особым образом сосуществовали в писательской организации литераторы-женщины. В прошлых поколениях их было мало, много меньше, чем сейчас. Из старших назову Маргариту Агашину, Надежду Малыгину, Нинель Мордовину. Очень достойные люди с судьбой: две поэтессы и прозаик, о которых не скажешь: литературное бабьё, кружевницы, вышивальщицы гладью! Доминировала, конечно, Агашина – самая известная из них. Но и Малыгину уважали по заслугам. Она не хотела находиться ни в чьей тени и позицию свою обороняла жёстко. Мордовина, сдавшись иным жизненным обстоятельствам, переехала в Астрахань, где благополучно вышла в лидеры писательского феминизма. Да ещё и переманила к себе молодую одарённую поэтессу Оксану Киселёву, ставшую впоследствии Ксенией Спицыной.

Агашина с Малыгиной не очень любили друг друга – могу свидетельствовать. Но свар никаких не затевали, вели себя как и подобает взрослым умным женщинам. Хотя что им было делить – таким разным, с очень непохожим опытом жизни? Славу? Да бросьте! С агашинской славой мог поспорить лишь Михаил Луконин. Юрий Окунев тщился наивно, но кто же перепоёт Агашину, если ей аккомпанировал сам Григорий Пономаренко, подключая великие голоса Людмилы Зыкиной, Ольги Воронец, Екатерины Шавриной, Вероники Журавлёвой?

Как бы то ни было, но «матери» наши поныне помнятся в волгоградской литературе светло и грустно.

Новое поколение поэтесс, а нас поболе десятка, талантом, может, и не уступает предшественницам, но душевным достоинством – весьма и весьма. Столько ревности! Столько самомнения! Некоторые так просто сплелись гремучим клубком. Порой оторопь берёт от злобного их шипения. Девочки, не смешно ли? Подкатив под 70, что мы делим? Славу? Издательские позиции? А может, власть? Вот умора так умора! И совсем уж невероятно предположить: мужчину? Неужели Василия Макеева? В молодости он мог преувеличенно подхвалить одну или другую в ответ на вожделенный интерес к себе, но ведь почти полвека прошло! Известный факт: многие романтичные волгоградки были влюблены в него – по очереди и вперемежку. Кому-то посчастливилось даже впиться острыми зубками в этот манкий плод. Меня там не было очень, очень долго, просто душа не доходила. Ау! Вы же знаете, что я не соврала сейчас. Было такое, было! Одну он даже полюбил, что не удивительно. «Весёлая и смелая» въехала однажды среди ночи в его холостяцкую однушку на Прокатной и даже до загса довела. «Респект и уважуха!» – как выражается нынешняя молодёжь.

Впрочем, я верю, знаю: любовь там была обоюдная, но нет моей вины в том, что они с нею не справились. Так вот прогорают неуёмные костры жадной страсти. А семья держится на терпении, на прощении. Им не хватило ни того, ни другого. В июне 1980-го Василий с первой Татьяной официально расстались. Я тогда даже погоревала за них, не предполагая, как может развернуться судьба.

А если совсем по-честному – нас было не две и не три, попавших в разные сроки с Макеевым в трудную сердечную передрягу. И у каждой в конце концов судьба оказалась – осиный мёд. Так что ж, до старости тягаться, чей мёд горше?