Татьяна Брыксина - Тридцать три ненастья

Я бы и речи об этом не заводила, если бы не хотела понять, откуда в нас такое противостояние. В литературное соперничество что-то трудно верится. Каждая делает своё дело, идёт по своей дороге. Они, если верить законам математики о двух параллельных линиях, имеют шанс пересечься лишь в бесконечности.

Большой славы и признания никто их нас не стяжал. Для умных людей это вообще не тема разговора. Остаётся только любовь? И честность. Бесчестные не любят, когда их хватают за руку, потому и мстят жестоко. В творчестве это имеет особую цену. Ну-ка, припомните: я хоть одной чужой строчкой воспользовалась? То-то!

На общем писательском собрании 16 декабря 2015 года литературные дамы азартнее всех изгоняли меня из писательского Дома, зная, что я уже написала заявление об уходе, сообщила об этом на заседании правления и лишь формально оставалась за своим рабочим столом с незавершёнными делами, ожидая собрания. И причину своего ухода объяснила, и помощь новому руководству обещала…

Но нет – им хотелось публичного изгнания на виду у всего опешившего народа. Да скажи я, что никуда не ухожу, и сидела бы до сих пор за столом ответственного секретаря! Только цели такой не было.

Поверьте, сегодня пишу об этом, легко улыбаясь. А тогда было просто обидно, по-человечески неприятно, что гоньбу устроили не те, кто имел на это право. Особенно удивила старшая из нас – неглупая, настрадавшаяся, знающая правду и… более виноватая передо мной, чем я перед ней. Хотя своей вины я тоже не отрицаю. Макеев отношения к этому не имеет. Его между нами нет тридцать пять лет; может быть, на пару лет меньше. Или всё-таки больше, чем на пару лет? Она знает, о чём я говорю.

Что же касаемо ещё двоих гонительниц – они меня волнуют меньше. Не бездарные сочинительницы, но склонные к подлогам и аферизму, о чём знают все. Может, не по своей воле они таковы, но ведь: с кем поведёшься, от того и наберёшься. Бог им судья!

Впрочем, у каждого своя правда. Как говорил один известный польский писатель: «Когда сталкиваются две ненавидящие друг друга правды, рождаются тысячи вариантов лжи». Я готова ко всему. Они, видимо, тоже.

В глазах до сих пор стоит, как троица сидящих рядком художниц литературного ремесла разом повернулась в мою сторону с победительным выражением лица: мол, клади, Брыксина, ключи на стол – кончилось твоё время! Собрание тем не менее усадило меня в президиум, и план немедленного изгнания сорвался. О решении уйти я официально объявила уже под занавес собрания. И всё же хочу попросить прощения у всех и за всё, в чём виновата и даже не виновата. Пусть и женщинам нашим живётся легче! Подругами мы уже не станем, но зачем травить атмосферу общего обитания ненужной злобой, ревностью, завистью, клеветой? Не знаю, как у них, а у меня на это просто нет сил и времени.

Макеев ликовал:

– Ушла? Давно пора! Теперь мне не надо сидеть дома одному, искать обед в холодильнике, переживать, кто там отрывается на тебе. Благодарности всё равно не дождёшься!

– А как же с моими платьями? Куда мне их теперь надевать? – пошутила я.

– Велика проблема! Дома наряжайся.

Но домашнее сидение для женщины – труд с утра до ночи. И я решила: буду перечитывать, дочитывать классику и книги своих товарищей. Их целый стеллаж! Может, и сама что-нибудь ещё напишу?

Любопытно заметить, писатели наши читают друг друга мало, словно бы заранее не ждут больших открытий. А зря! Проза Володи Першанина, Жени Лукина, Сергея Синякина, Саши Горохова да и Валеры Белянского стоит пристального прочтения. А стихи просто необходимо знать, чтобы не терять гордости за региональную поэзию. За что же тогда любить друг друга? В писательском барчике глаголить весело, но души-то вот они, под этими обложками! Теперь и спешить никуда не надо!

С трах перед чистым листом бумаги – не просто оборот речи и, конечно же не кокетство сочинителя перед читателем. Автор словно бы приходит на исповедь к священнику. Солжёшь – такова тебе цена. Скажешь правду – и Бог тебя простит, и сам окрепнешь духом. Я не раз испытывала страх перед чистым листом. Сколько их, даже не ставших полноценными черновиками, отправилось в мусорную корзину! Жалко напрасно испорченной безгрешной бумаги, жалко опрометчиво спиленных живых деревьев, пошедших на её изготовление. Но и души жалко со всеми её высокими порывами, рухнувшими в ту же корзину.

Моя знакомая критикесса Татьяна Кузьмина много раз сетовала, прочитав бездарную книгу: «Напрасно загубленный лес! Рос бы себе и рос, а из него сотворили эту графоманскую бессмыслицу!»