Екатерина Полухина - Ива не ломается на ветру

Это же не дома, в своей восьмилетке. Город, это не Семёниха. Да и не наездишься каждый выходной. Помогать дома нет охоты, а ездить для того, чтобы посидеть здесь, это не резон. Ну и, что они дети, что ли? Им по шестнадцатому годку, как ни как!

В этот раз с ними был и Гришка, брат Мишука. Они и ему плеснули винца. Настроение сразу у всех поднялось и, когда Маруся пробежала мимо их сооружения, а Дупель завёл свою шарманку, что эта молодая бабёнка могла бы развлечь их, теперь уже не показалась ни кому абсурдом.

Наоборот, у всех загорелись глаза, и появился какой – то азарт. И добавив спиртного, видно всё – таки для храбрости, они уже с нетерпением ждали возвращения Маруси назад. А, когда она появилась на горизонте (им всё было хорошо сверху видно), они встретили её уже на земле, чтобы целенаправленно совершить свой страшный умысел.

Они без предупреждения, словно дикие голодные звери накинулись на женщину. Естественно, она стала вырываться, кричать, грозиться, что пожалуется мужу. Но это, только ещё больше словно подстёгивало их и они, завязав ей глаза её же косынкой, стали насиловать её по очереди. Не участвовали в этом, лишь братья Лахины. У Мишука, хоть и нетрезвого, перед глазами стояла, почему – то его сестра Валюша и, он не смог переступить эту черту. Но Дупель сразу предупредил Мишука, что ему не отвертеться, если что. А с брата его, всё равно, какой спрос. Дурак, он и есть дурак. Да и лет ему тринадцать.

Маруся не помнила, как дошла до дома. Хорошо, хоть дом крайний, а то бы пришлось позориться перед всем селом. Весь сарафан в клочья. Да и она, просто бы, наверное, не дошла дальше. Силы оставляли её совсем. Тело всё болело, словно открытая, рваная рана, а перед глазами мелькали ставшими вдруг, какими – то звериными, лица молодых мальчишек. Но тело, это одно. Совесть кричала в ней, как набат церковного колокола, когда случался на селе пожар.

Как людям глядеть в глаза? Мужу? Дочери? Свекрови со свёкром? Как жить дальше? Когда она появилась во дворе своём, у них, как раз была там её свекровь.

Женщина она строгая, но справедливая. Пришла с внучкой проверить, что да, как тут у них, зная, что невестка пошла, проведать мать. А сын на работе.

Ну, ей не нужно было рассказывать, что случилось. Она только глянула на сноху, как всё поняла без слов. Только спросила у Маруси: Кто? И услышав ответ невестки, умчалась тут же в школу. Там имелся телефон. Она немедля позвонила в милицию, где ей разъяснили, что нужно делать, пока они приедут.

Егор, узнав от «сердобольных» односельчан о случившемся, примчался домой с работы раньше времени, кричал и грозился, убить сучку и шалаву, что опозорила его на всю округу. Я же знал, я же знал, что ты подстилка. Мало тебе меня, так ты захотела групповой секс. И с кем? С детьми. У бл. дина. Убить тебя мало, потаскуха. Но вернувшаяся мать его, так прикрикнула на сына, что он перестал оскорблять жену и ушёл в дом.

После осмотра фельдшером Маруся заперлась в бане и никого не хотела видеть. Варька сидела до самой темноты на пороге этой самой бани, пока дождалась мать и вместе с ней вошла в дом. Бабка, к тому времени накрутив хвоста сыну, чтобы он не смел, обижать Марусю и, управив их хозяйство, ушла домой. Как прошла для всех них эта ночь, осталось загадкой. А на утро приехала милиция и пошло, и поехало.

Кампания же наша преспокойно допила последнюю жидкость для придания смелости видно и ещё большей дури, после совершения такого отвратительного злодеяния, преспокойно спала себе в своём укрытии. Наутро, когда голова трещала и раскалывалась, как спелый грецкий орех, они ничего не соображали. И ни о чём не думали. И уж, конечно же, не считали себя виноватыми.

А в чём? Подумаешь, позабавились с взрослой тёткой. Замужней. Ну, была бы это девчонка нетронутая, тут ещё вопрос. А то тридцатилетняя баба, прожившая с мужиком поболе десяти лет. Тоже нам жертва. Да прокатит. Ну, побаловались по пьяни. С кем не бывает.

Но всё получилось не так, как они думали. Прямо в это утро, их отсюда и забрали всех под белы рученьки и увезли в район. Заголосили тут их мамки, за матерились отцы. Да, что же это такое делается? Детей в тюрьму, за какую – то прошмандовку. И началось настоящее гонение Маруси.

Первым предал её родной муж, Егор, уйдя от неё, к разведёнке Верочке. Сказав жене, что не потерпит в своей постели шалаву первостатейную.