Алекс Игорь А. - Право человека

– Эти? – утверждающе спросила она тонким девчоночьим фальцетом.

Сердце его сейчас же дурашливо и радостно заколотилось. От этого щемящего прилива внутри груди даже застопорилось на миг дыхание, и он, широко улыбнувшись, заторопился:

– Да, да, – быстро выговаривая слова, он всё ещё не до конца поверил в свою счастливую звезду. – Это они, дай мне их, пожалуйста… – почему-то переходя на шёпот попросил он и, сбившись, сглотнул ставшую удивительно безвкусной пресную слюну.

В ответ на это девчонка вдруг с присущим ей проворством вернула кулаки на прежнее место – за пухлую спину. Он повторно сглотнул поток слюны и одеревенело сосредоточился на её руках. От запястья до плеч они были полноватыми, а ключицы выпирали настолько сильно, что их не могла спрятать длинная выцветшая кофта, бывшая, судя по всему, едва ли не ровесницей самой её обладательницы. Он по инерции опустил взгляд ниже – округлые коленки девочки едва прикрывал выгоревший на солнце заношенный красный сарафан.

Молча глядя на него, она моргала короткими чёрными ресницами и улыбалась. У него почему-то начали подрагивать пальцы на руках, и мальчик, спохватившись, медленно убрал их за спину.

– Отдай, пожалуйста… – смог он негромко выговорить после значительной паузы. – Это… – он сбился и вновь сглотнул подступивший к горлу слюнный поток, – не мои… Мне за них сильно влетит…

– …Что там? – вдруг послышался грубоватый, ломающийся подростковый голос, и из-за спины девчонки появился высокий и чрезвычайно худой – в противовес девочке – парень лет пятнадцати. Слегка вытянутое лицо его было сильно опалено солнцем, а на верхней, пренебрежительно задранной губе и подбородке пробивались редкие и жёсткие чёрные волосы. Одет он был с той щеголеватой небрежностью, какой придерживались все мало-мальски уважающие себя местные торговцы на воде – весьма просторная, чисто стиранная рубаха неопределённого белёсого цвета, короткие брюки из тонкой вытертой материи. На ногах у парня были лёгкие сандалии, в отличие от всего остального гардероба – практически новые. Чёлка его была столь же ровно и аккуратно подстрижена – одной и той же, похоже, рукой, что и у девочки.

Увидев перед собой мальчишку, разговаривающего с его младшей сестрой, долговязый несколько раз озадаченно хлопнул глазами, ресницы на которых были настолько коротки, что, казалось, их нет и вовсе, и спросил, явно стараясь, чтобы голос звучал как можно более грозно:

– Тебе чего надо здесь, а?…

Мальчика нисколько не смутил подобный недружелюбный настрой – он был слишком близок к победе, а многолетнее общение с безумцем-дядей приучило его не очень-то обращать внимание на грубые интонации.

Поэтому он просто и негромко сказал, по-прежнему держа напряжённо сцепленные пальцы за спиной:

– Мои мандарины… Они упали в воду и приплыли к вам. Я пришёл их взять, а она, – он кивнул на девчонку, – она не отдает…

Старший брат перевёл взгляд на притихшую девочку, ловко отмахнулся от здоровенного речного слепня, назойливо вившегося вокруг его коротко стриженной головы, и по-прежнему грозно спросил:

– Какие ещё мандарины?

Та, потупив взгляд, вздохнула и нехотя протянула ему выловленную из реки нежданную добычу.

Парень, некоторое время переводя взгляд с одного на другого, помедлил, взял мандарины в цепкие и огромные, как показалось мальчику, руки, и спросил снова:

– Эти?

– Да, – после некоторой паузы кивнул мальчик, не сводя с вожделённых фруктов глаз, – дайте их мне…

Парень выдержал длительную паузу, изучая мальчика взглядом, а потом вдруг резко и сильно стиснул руки так, что из спелых мандаринов фонтанчиками брызнул жёлтый сок, а сквозь пальцы не торопясь полезла мясистая мякоть.

Произошло это очень быстро и неожиданно. Настолько быстро, что мальчик не поверил своим глазам. Мир вокруг него в одночасье и с оглушительным грохотом рушился. Только что было всё хорошо, и он почти придумал, как оправдается перед дядей и расскажет ему, с каким трудом ему удалось вернуть случайно обронённые мандарины, и вот теперь – всё рухнуло в глухую адскую пропасть, откуда не бывает возврата. В глазах мальчика против воли вызрели и съехали по щеке две солёные слезы. Он поймал их губами.

А потом бросился на ухмыляющегося парня.

– Гад, зачем ты, это не моё, гад…

Он изо всех сил пытался достать противника крепко сжатыми кулаками, вдруг ставшими до обидного лёгкими и слабыми – как часто бывает во сне, и тот, уронив уничтоженные мандарины на землю, вынужден был защищаться и оттолкнуть нападающего длинной жилистой рукой; мальчик снова бросился на врага и на этот раз, по всей видимости, сумел нанести ему довольно болезненный урон, поскольку тот перестал церемониться и со всей подростковой жестокостью сильно стукнул задыхающегося от слёз мальчика прямо по облезлому носу. В голове у того немедленно возникло въедливо звенящее гудение – как если бы там вдруг решил обосноваться огромнейший рой прибрежной мошкары; уши заложила тугая воздушная пробка. Во рту отчётливо появился привкус горячей соли, сразу же вслед за этим с дрожащей верхней губы обильно и сочно закапала липкая кровь. Всё происходящее теперь мальчик слышал глухо и издалека, словно из-под скрытых от постороннего глаза глубин материной подушки.