Людмила Максимова - С любовью, мама

Желчный Женька, не желая накалять обстановку, пробубнил себе под нос:

– Дважды обронить семя – не велика заслуга, было бы чем гордиться.

Его жена детей принципиально не хотела. И он, бедняга, всю жизнь предохранялся. Оторвался, только когда стал таксовать по ночному Кишинёву.

– Девчонок красивых пруд пруди, – похотливо улыбнувшись, сказал он.

Ромик посмотрел на него с завистью.

До переезда в Америку воинствующий атеист Мишаня, а после – читающий то Библию в протестантском исполнении, то, на всякий случай, Тору, Майкл-Мойша, словно извиняясь, но не без самодовольства объявил, что живёт богато: имеет свой магазин на Брайтон-Бич, приличную квартиру и несколько машин.

– Бог отнял у меня сына, но есть дочь и пятеро внуков, поэтому я тоже могу сказать, что моя жизнь состоялась и имеет смысл.

– О воздух родины, я, твоё маленькое деревце, наклоняюсь и целую тебя, – вдруг с пафосом прочла отрывок из стихотворения Аурелиу Бусуйок прежде не замеченная в любви к поэзии когда-то огненно рыжая дородная Сура. Наклониться она уже, конечно, не могла, страдала неизлечимой суставной болезнью. На бледном лице огнём горели всё те же веснушки, теперь в ореоле не поддающихся окраске после курса химиотерапии седых волос. Она не верила, что скоро умрёт, и пояснила почему:

– Я нужна детям, внукам и мужу. К тому же в Израиле лучшие в мире врачи.

– Дай Бог, дай Бог, – раздалось со всех сторон.

– Бога нет, – сказал Ромик.

Рита понадеялась, что ляпнул он это не от жестокосердия. Атеист до первой тряски в самолёте. Жизнь прожил ровную, комфортную. Она искренне рада за него. Мальчиком Ромик был милым и добрым. Они вместе приехали в Ленинград поступать в институт. Риту приняли, а его – нет. Он объяснял это антисемитизмом. Но Рита знала, что Ромику попросту не хватило одного балла.

– И чем ты тогда отличаешься от животного, если смысл жизни видишь лишь в размножении?

Вопрос был риторический. Удивительно, что задала его Аня. Рита помнила её скромной стеснительной девочкой. Каждый день, ранним утром, задолго до начала занятий Аня приезжала на дизельном поезде и возвращалась им же поздним вечером. В селе, где она жила, была молдавская школа, но родители решили, что обучение в русской расширяет перспективы дочери на будущее. В годы распада СССР Аня сделалась убеждённым борцом за libertate i independen г. Вместе с сыновьями-подростками выкрикивала: «Русские, чемодан – вокзал – Россия!» Теперь её дети рады самой чёрной работе на стройках Москвы и Санкт-Петербурга, получившую independenг Молдову грабят прорумынские ставленники, а она, имея высшее образование, ухаживает за престарелой сеньорой в заброшенной итальянской деревушке. За двадцать лет Аня заработала достаточно, чтобы остаток жизни безбедно жить на родине. Платят теперь в связи с кризисом в Италии почти ничего, но она не может покинуть привязавшуюся к ней беспомощную старушку. Из жалости.

Дошла очередь до Ванечки. В детстве он был пухлым синеглазым мальчиком с удивительно густыми и длинными ресницами. Учился Ванечка так себе. Его родители, этнические молдаване, занимали в городе высокие партийные посты. Во времена Советского Союза Ванечка преданно служил родине на севере России и дослужился до полковника КГБ. О смысле своей теперешней жизни он профессионально умолчал, сообщил лишь, что живёт в Молдове спокойно и сытно, так как получает сразу две пенсии. Рита предположила, имея какое-то время его в друзьях на одном из сайтов, что смыслом своей жизни теперь он полагает служение совсем другим силам, называя русских агрессорами и оккупантами. Но российскую пенсию получает без зазрения совести.

Пышущая здоровьем, элегантно одетая Лялька, закинув ногу на ногу, свысока оглядывала бывших одноклассниц, живущих в постсоветском пространстве, неухоженных, по большей части в нарядах из магазинов сэконд-хэнд. Рюмку за рюмкой глотала коньяк, запивала вином и поглощала мамалыгу со свининой с завидным аппетитом. Как и в школьные годы, капризно надувала губки и жаловалась на здоровье. И на мужей. Их у неё поочерёдно было целых шесть: два российских «мудака», четыре норвежских «непуганых оленя». И все как один – «гондоны» и «импотенты». Но в итоге длительных боёв и разделов имущества, по её же словам, светлое будущее в самой социально защищённой стране ей обеспечено. А о смысле этой самой жизни она не думала.

Мягкий, ко всему и всем доброжелательный Геночка весь вечер сидел, понуро свесив усы. Смыслом своей жизни он полагал создание англо-русского словаря, над которым кропотливо трудился, нередко пренебрегая благополучием семьи. Три предыдущие жены сбежали, а четвёртая – умница Зиночка, хоть и моложе на двадцать лет, увлечённость его разделяет.