Сергий Чернец - Собрание сочинений. Том шестой

А потом Гена уже лег в постель, а Нина пыталась догладить бельё. Перед сном и Гена любил почитать книгу, глядя на него и Нина бросила утюг на железную подставку и пошла ложиться с книгой, – читать они любили оба. Может это их и объединяло.

– О! у нас новая книжка, – заметила Нина, включая ночник со своей стороны кровати. – А, это ты принёс – «Сборник фантастики», интересно! —

Через несколько страниц тишины.

– Слушай, Гена, пришельцы хотят купить Землю. Странно, правда? —

– Ничего странного, – просто бизнес! —

– Хм, как это – ничего странного! Как будто Земля – это здание какое-то многоквартирное… —

Последняя страница этого рассказа… проверю перед сном Серёжку. Спит мой сынок-медвежонок, ах, да, – тигрёнок! Был бы здоровеньким!.. Как-то не по себе. В одной ночнушке… Холодно у нас – осень. Отопление еще не включили, а из окон дует.

Прилегла Нина поближе к Гене прижалась.

– Гена обними меня – попросила, – я замерзла… Спокойной ночи, вот так лучше! —

Уютно. Тепло… всё хорошо… хорошо в этом здании многоквартирном – на нашей Земле и не надо его никому продавать. В доме надо убираться и следить за чистотой! И всем будет чуточку лучше… Ведь можно же?.. Верю в это!

Непоследовательный ряд цифр может нам помочь соединить людей, находящихся на расстоянии.

Если сейчас она наберёт эти цифры на телефонном аппарате, одну за другой, – далеко отсюда, в большом доме, затерянном в лабиринте улиц большого города, звонок позовёт к телефону.

«Интересно, где у них стоит домашний телефон? В кабинете Бориса Кирилловича? Это вряд ли – он бы мешал ему работать назойливыми звонками. Скорее всего в прихожей или в нейтральной комнате. И тогда трубку возьмёт его жена». – Четверка, восемь… пять… и далее, – женщина набирает номер и ждет, слушая гудки затаив дыхание.

– Алло! Вам кого? Профессора? Но он занят и не может подойти! – звучал зычный женский голос после прекратившихся гудков.

– Кто там, Лиза? – слышно было, как бы в стороне, из глубины далёкой комнаты.

Лиза Петровна пожимает плечами и сообщает в молчащую трубку:

– Завтра у профессора консультация на кафедре. Если завтра вы не можете, ничем помочь не могу, – и она готова положить трубку, но Борис Кириллович отложил журнал и уже подошёл.

– Подожди, Лиза. – Он взял трубку и начал разговор. – Я слушаю… – в ответ молчание. Сквозь легкое потрескивание аппарата угадывается чье-то дыхание.

– Почему вы молчите? Вы меня слышите? —

– Слышу, – чуть помедлив, ответил ему мягкий приятный и приглушённый от сдерживаемого волнения женский голос. – Здравствуйте профессор! —

– Здравствуйте! А кто это говорит? —

Лиза Петровна, собравшаяся было уходить в сторону кухни задержалась в дверях, надеясь расслышать голос в телефоне – «кто же?» – включённом ею на громкую связь. Борис Кириллович взглянул на жену и нахмурил брови. Лиза Петровна, передёрнув острым плечом в цветастом халате, скрылась за приоткрытой дверью комнаты, по-прежнему слушая «краем уха».

– Так, я вас слушаю. Что вы хотели? —

Ему отвечал затаённый вздох. Вдруг, всё это – и неурочный звонок в поздний вечерний час, и голос, будто знакомый, но неузнаваемый, и нескрываемое волнение женщины на том конце провода, – всё столь неожиданное и странное – привело Бориса Кирилловича в тревожное состояние, его охватило волнение.

– Слушайте! – он стал говорить подчёркнуто строго, чтобы таким образом скрыть свой страх перед неизвестным. – Что вам нужно? —

– Слышать Ваш голос, профессор. И больше ничего. Только ваш голос. —

– Голос? Что это ещё за глупости? —

– Да, очевидно, глупости, – соглашается мягкий приятный женский голос. – Вы правы. Но я так рада, что слышу Вас, Борис Кириллович… —

– Так кто же вы? Кто? —

– Кто? – с грустной усмешкой повторила женщина. – Это уже не имеет значения —

Голос… Этот приятный голос, о чём-то напоминающий. Он ему был определённо знаком. Но интонации… будто постаревшие. Они совершенно не вяжутся с тем прошлым, давним, запамятованным, и поэтому эти интонации мешали ему вспомнить. А он пытался, силился вспомнить, что-то было очень знакомое в этом мягком женском голосе. И какое-то шестое чувство, запрятанное глубоко в подсознании, внушало ему исподволь, что не следует вспоминать. Не надо. Нельзя.

– Извините, – говорит он решительно, с намерением разом покончить со всем этим. – Я вам не мальчик, чтобы играть в прятки. Прощайте. —