Валентина Басова - Ключевой воды глоток

– Мы с дочкой много путешествуем, – продолжала Надя. – Побывали в Прибалтике, на юге, в Карелии, на Дальнем Востоке…

Она замолчала, задумалась. Андрей же не торопил, радуясь неожиданной возможности постоять вот так близко возле нее, вспомнить прошлое.

– Надя, почему ты оставила меня? – с грустью спросил Андрей.

Надя удивленно взглянула:

– Разве ты ничего из письма не понял? Не любовь у нас была, Андрей. Мы с первого класса вместе. Привыкли. Я и сейчас прибежала повидаться. А вот никогда не забуду, как тогда уговаривал уехать, словно боялся, что если останусь, помешаю, замуж запрошусь. Думал будет трудно…

– А с ним тебе было легко? – в упор спросил Андрей.

– С Алешей было легко. С ним беда – не беда. Он умел в трудную минуту подставить свое плечо, не боясь упасть от удара. И никогда не думал о себе. Будь другим, может, остался бы жив. Но другого не полюбила бы. А знаешь, Андрей, наша жизнь устроена так: если не ходить по земле равнодушно, то всегда найдется дело, за которое нужно бороться, кого-то спасать, что-то переделывать. Алеша был беспокойным…

Андрей слушал и удивительно ясно узнавал в характере Алексея черты самой Надежды. Представил, как она непримиримо спорит на педсоветах, вмешивается во все школьные дела, доказывает, кого-то защищает. Сколько ее помнит, она всегда была деятельной, непоколебимой в своей правоте, острой на язык. В классе мальчишки её побаивались и уважали за честность, учителя ценили за справедливость.

Все эти годы он считал её неудачницей, несчастливой. В институт так и не поступила, в замужестве прожила недолго… Вышло же всё наоборот. Не Надя, а он прожил эти двадцать лет без неё не так, как хотел. Правда, закончил пединститут, имел семью, а в душе пусто, нечем с людьми поделиться, обрадовать их. Она же со своими неудачами и обидами, с горем и радостью, несомненно, богаче, счастливее его во сто крат.

Он только теперь понял, что благополучие его видимое. Настоящим учителем так и не стал. Учителем, который мог бы научить детей понимать не только физику, но быть добрыми, мудрыми, видеть красоту неба, живые краски лугов и леса. Жил в семье, но не умел дать счастья близким людям, а значит был несчастлив сам. Хотел видеть в детях продолжение себя, а они незаметно выросли, отдалились и жили своими интересами. Он был одинок.

– Нам еще можно все изменить! – с надеждой проговорил Андрей.

Надежда засмеялась, молодо и озорно. Потом посерьезнела, покачала головой.

– Нет, Андрей, не сердись. В молодости я по-своему рассудила. Теперь тем более ничего менять не стану. Мы уже седые. У тебя семья, да и у меня дочь – невеста. Нам сейчас не о себе, о детях думать надо. У нас с тобой общее только в школьных годах, а в остальном…

Она уходила быстрой, энергичной походкой, а он смотрел вслед и понимал, что теряет её во второй раз и теперь уже навсегда.

Анна любила дождь. Тёплый, летний, с пузырями в лужах, с паром над асфальтом, с весёлыми зонтиками и весёлым смехом молодёжи, убегающей от дождя. Этот городской, дребезжащий по цветным зонтикам, просветляющий и обнадёживающий дождь вселял в неё какую-то непонятную веру в большие перемены. И хотя знала, что жизнь её прожита и нечего ждать, но всякий раз, глядя на весёлые струйки за окном, преображалась и снова видела себя молодой и красивой. Не было ни войны, ни вдовства, дети жили при ней все живые, и внук не пропадал неизвестно куда. Выходила на балкон, подставляла под капель ведёрко, а потом умывалась дождевой водой и смеялась над собой: «Все грехи смыла святой водичкой, как в купели.» – И на сердце становилось светло и покойно, будто и вправду смывала прохладная вода все печали.

В это лето дождей было много. И Анна, радуясь ярким сполохам, не пряталась, как в детстве, в душной ванне, не крестилась, а садилась на диванчике возле окна и, взглядывая на тёмное небо, шептала, будто с живым существом, разговаривала с дождём:

– Хорошо-хорошо! Давай, землица водицы просит, жито скоро поспеет! Давай, не ленись.

Всю жизнь прожив в городе, она тем не менее в душе считала себя деревенской и из детства сохранила в памяти хлебные просторные поля и всё надеялась вернуться туда.

В воскресенье она встала позднее обычного. Всю ночь нестерпимо ломило ноги, она не знала, куда их положить, и лишь к утру немного полегчало, и она неожиданно уснула, как провалилась. Ей снился жаркий полдень и бескрайне поле в ромашках, на том конце поля стоял человек и рукой манил её к себе. Она шла по этому полю, задыхаясь от жары и жажды, а человек не приближался и всё так же издали звал её. Она выбилась из сил, но не на сантиметр не приблизилась к нему… Проснувшись, долго лежала, не шевелясь, отдыхая от утомительного сна и прислушиваясь к шуму дождя. Вспоминая сон, устало думала, к чему бы это. Утренние мелкие хлопоты отвлекли её ненадолго, но к вечеру подробности сна всё назойливее всплывали в памяти, принося с собой неясную тревогу и предчувствие чего-то нехорошего.