Валентина Басова - Ключевой воды глоток

Лукавая улыбка, смешливые глаза

Пусть осень наступает, но только не гроза

И легкою походкой пройдёшь ты много лет

И ещё долго будут смотреть мужчины в след

И старость не коснётся твоей младой души

О добрых людях, милая почаще ты пиши

Твори, дерзай, работай

Желаю тебе сил

Проблемы и заботы

Легко переноси

Лукавая улыбка, смешливые глаза

И пусть их не коснётся прозрачная слеза

А знаете, по сути это Вы

Рецензором Вы стали моим первым.

Я помню те колдобины и рвы,

И тот потоп, взбесивший мои нервы,

Что выплеснули в ярости тупойя

Такой каскад эмоций несусветных

Что я не понимала, что со мной

Средь тысячи вопросов безответных

Вы-первый человек из чужаков,

Кому в мой мир я дверцу приоткрыла…

Вот как-то ж свёл Господь двух чужаков,

Когда стихами душу я лечила.

Так грамотно, тактично, деловито

Прочли Вы мои вирши, а в ответ

Вы мне тогда сказали: «Маргарита,

Пиши»… Вот я пишу уж тридцать лет.

А в жизни то барьер, то пересменка,

И каждый в ней своим путём идёт.

Та ваша справедливая оценка

Мне и поныне силы придаёт.

Клуб «Зыбчан» лихорадит, качает,

Взбудоражено «Стойло Пегасово» —

Нынче свой юбилей отмечает

Валентина Михайловна Басова.

Она уже немало лет

Одной литературой дышит,

И хоть сама лишь прозу пишет,

Душою тайною-поэт.

Её трудами гроздь талантов зреет,

И чтоб порыв их к творчеству не гас,

Пусть бьёт копытом и над клубом реет

Крылатый конь поэзии-Пегас.

Желаем нашей юбилярше

И о словесности радеть

И, становясь годами старше,

Душою-только молодеть.

Успехов творческих-«от пуза»,

Всех благ-на многие года,

И чтоб ей ветреная Муза

Не изменяла никогда.

Но если резвая подруга

«Налево» сбегает слегка,

То завести-ей «в пику» – друга:

Взамен той Музы-Музыка.

И в «Погребке», на дачной грядке,

Среди редисок и фасолей

Быть в неизменнейшем порядке-

Здоровой, бодрой и весёлой.

Выйдя из автобуса на развилке дорог, Фёдор с любопытством огляделся. Дорога уходила вправо вдоль ржаного поля и у самого горизонта извивалась узенькой змейкой. Там, где она кончалась, начиналась деревня. Её крыши неясно проступали сквозь густую зелень садов. Над широким полем пел жаворонок, дорога струилась маревом, и небо под солнцем выцвело.

Передохнув, Фёдор по краю спеющих хлебов, весело насвистывая, направился к деревне.

По обочине дороги тут и там голубели васильки. Их было так много, что Фёдор не удержался и, приткнув чемодан у одинокого дерева, начал их рвать и сложил огромный букет. Он нёс цветы и улыбался, представив, как будет идти по улице с охапкой васильков, а народ смотрит из окон, выбегает за калитку и спрашивает:

– Это к кому ж такой парень пожаловал?

Так с огромным букетом, наконец, оказался он у калитки Наташиного дома, расположение которого девушка описала очень подробно в последнем письме. Калитка скрывалась в зарослях вишняка и сирени. Открыв её, Фёдор оказался возле небольшой хатёнки, двери которой были настежь открыты. Войдя в полутёмную комнатку, он в нерешительности остановился – в доме никого не было, на его зов никто не откликнулся. Вдруг в полумраке громко закуковала кукушка. От неожиданности Фёдор вздрогнул и про себя чертыхнулся, но возникшая при этом робость не улеглась, а ещё больше усилилась.

– Есть кто дома? – негромко позвал он и прислушался.

Во второй половине дома скрипнула кровать, послышалось старческое кряхтение. Невысокая старуха показалась из-за шторы и неласково спросила: