Анна-Нина Коваленко - Дальние страны

Лето. Дедушка – колхозный пчеловод, берёт меня и городскую девочку по имени Октябрина на пасеку. Запрягает лошадь, поехали. По пути к пасеке справа от дороги лесок, слева – цветущий луг: ромашки, колокольчики, душистый горошек, кремовые шапочки скабиозы! Я соскакиваю с телеги, рву цветы, и с охапкой-букетом возвращаюсь бегом на телегу. Дедушка спрашивает:

– Ну, все цветы оборвала?

Я успокаиваю:

– Нет, деда, там ещё много осталось!

А на пасеке тёплый сладкий дух, солнечный день… Собачки вертятся у дедушкиных ног, хоть он говорит «под ногами». Дедушка кому-то представляет нас с Октябриной: «Вот эта (Октябрина) челдонка, а эта (обо мне) – хохлушка».

Афродита. В нашу баню приходила мыться в женскую смену тётя Оля, мама этого, Барабанова Тольки. Когда тётя Оля скинула с себя одежду в предбаннике и вошла внутрь, на ходу расплетая косы, меня озарила мысль-молния: «Афродита!» Я видела в школьном учебнике моих тётушек-школьниц такую картинку, «Афродита», точь в точь тётя Оля. Спешу в свою яму-мастерскую лепить тётю Олю-Афродиту.

Осень, мельница. Мы с бабушкой на мельнице, перемолоть зерно в муку. Какие-то огромные приспособления, потоки – то зерна, то крупы – движутся по наклонной сверху вниз. Тихая очередь женщин с кулями зерна на помол. «Это натура, так колхоз расплачивается за труд», – говорит бабушка. По помещению ходит мельник дядя Кузя. Лицо его, одежда, всё припудрено мукой… Всё как в тумане.

Одержимая. Я научилась читать рано, в три года. Как это было – это было ещё в Поморцево: проникла в мамин класс – частенько это делала, сижу под партой, а кто-то сидящий за партой спустил вниз, под парту и показывает мне алфавит, шёпотом объясняя каждую букву. Буква «я» вызывает замешательство. Я выглядываю из-под парты и удивлённо спрашиваю:

– Ты?

– Нет, это буква такая, «я».

– Ты!

– Нет… «Ты».

– Аа… Я!

И с тех пор читаю всё, что попадает под руку, то есть на глаза, в основном, на глаза попадают школьные учебники моих тётушек-школьниц.

…Хочу ходить в школу. Сидеть как все, за партой, а не под партой: вот так я хочу ходить в школу. Пришла из Поморцево мама, и упросила свою подругу Веру Емельяновну, учительствующую в первом классе Сидоренковской школы, принять – потерпеть меня, недоросля, в её классе. Прихожу. Меня сажают третьей за парту с двумя сёстрами Курочкиными: сопливые лица. И ещё: портят воздух: конечно, испытание непредвиденное, но – терплю.

Первый урок – чтение.

– Ма-ма мы-ла ра-му…

Трудно перестроиться читать по слогам, а не свободно, как я уже привыкла, ведь читать я начала ещё где-то трёх лет. Итак:

– Ма-ма мы-ла ра-му.

Второй урок – чистописание. Старательно вывожу вместе со всеми крючки и палочки с наклоном. Сёстры Курочкины страшно воняют. Третий урок – арифметика. Благодаря этому уроку и Вере Емельяновне я научилась считать до четырёх, и даже писать цифру «четыре». Читать я стала рано и жадно читала бывшие в доме книги – учебники, но когда в этих учебниках видела иллюстрации, а ниже номер иллюстрации или рисунка «Рис…», то знак, следующий за этим «Рис.», не понимала. А после этого урока я стала понимать четыре знака: 1, 2, 3, 4.

Четвёртый и последний урок – рисование. Вера Емельяновна всем раздаёт тетради и предлагает что-то нарисовать. Через сорок пять минут всеобщего пыхтения над заданным образом звенит звонок: конец урока. Вера Емельяновна даёт нам домашнее задание: нарисовать и принести к следующему уроку ёлочку. Прихожу домой, немедленно приступаю к выполнению этого домашнего задания: открыла тетрадь, взяла в руки карандаш… Опомнилась: вся тетрадь изрисована ёлочками, и даже обложка – на ней выросла целая ёлочная роща! Испугавшись этого своего помрачения рассудка, а ещё больше ответственности за испорченную тетрадь, решила больше в школу не ходить, и боюсь встречаться с Верой Емельяновной. Бабушке сказала:

– Не пойду в школу, там Курочкины воняют.

Зима.

– Здорово живёшь, Настасья.

– Милости просим. Проходи, Михайловна…

Бабушка пришла со мной к тёте Настасье Аксёновой, вдове. Мне говорят:

– Иди, поиграй с Толей.

Толя – младший сын тёти Настасьи, мой ровесник Толька. Нам дают санки, и мы катаемся с Толькой с горки в его дворе. Замечательная горка! Замечательный зимний день! Этот Толька запомнился надолго: вежливый, тихий, темноглазый мальчик. Жаль, что не живёт близко, как Толька Барабанов.

На речку. Бабушка настирала в корыте и несёт к проруби бельё полоскать. Я с ней, за ней. Но бабушка не разрешает подходить к проруби близко: