Екатерина Береславцева - Выше облаков

Когда Фёдор открыл своё дело, он взял меня к себе. Из меня получилась отличная начальница. Я всегда была умной и смышлёной девочкой.

В душу к себе я никого не пускала.

– Надя, Надежда! – истошный крик, раздавшийся в коридоре, разбудил меня. Я опять видела этот сон. Только на этот раз безмятежным он не был.

– Что ты кричишь, Дуся? – другой голос прозвучал прямо за моей дверью. – Пациентов распугаешь!

– Я Надю ищу. Не видала, Ань? Надя куда-то делась. А она кричит и кричит, успокоить не могу.

– В курилке поищи. Ох уж эти молодые мамаши!

Я замерла. Всё это было как-то связано с тем, что приснилось мне несколько минут назад, но думать об этом было страшно. Аня зашла ко мне в палату. Меня перевели сюда вчера, и Ане уже не нужно было приглядывать за мной. Но она была упрямая девица.

– Что там случилось, Ань?

– Это больница, Маргарита Станиславовна, здесь всегда что-нибудь случается.

– Кто такая эта Надя?

– Вы температуру мерили?

– Я спрашиваю вас, Анна, кто такая Надя? Или у меня проблемы с дикцией?

Взгляд медсестры ясно дал мне понять, с чем у меня проблемы, но нарываться она не стала.

– Надя – пациентка из родильного отделения. Оно находится на нашем этаже, если вы успели заметить. В правом крыле.

– Как я могла это заметить, если не выходила из палаты ни разу?

– А я думала, вы всё замечаете, Маргарита Станиславовна. Где ваш градусник?

– Не знаю я, где градусник, следить за ним не входит в мою компетенцию!

Я многозначительно посмотрела в её круглое лицо. Аня усмехнулась.

– Как ещё ваши сотрудники не разбежались, – негромко сказала она.

– Я плачу им хорошие деньги, – не преминула ответить я. – Вам такие и не снились в вашей захудалой больнице!

– Не гадь там, где живёшь…

– Что вы там всё бормочете? Лучше принесите мне градусник!

Весь день я прислушивалась к тому, что происходит за дверью. Острая тошнотворная тревога парализовала все мои чувства, не спасали даже короткие заплывы в мутную воду сновидений. При выныривании ещё больше сдавливало виски и быстрее билось сердце. Об инъекции реланиума Аню я попросила сама.

Я вырвалась из безумного плена с кровавыми ранами на руках. В буквальном смысле – во сне я расцарапала себе ладони до крови. Меня мутило. Мама, мамочка!

– Что с тобой, деточка, тебе плохо? Позвать дохтура?

– Я осталась одна!

К горлу подкатывала едкая тошнота. От непривычной тишины стыли пальцы.

– Я давно одна. – Соседка по палате опять легла. – И деток не нажила. А ты молодая.

– А муж?

– И-и-и, где тот муж? – Она равнодушно махнула рукой.

Когда к нам зашёл доктор Арсеньев, я уже всё знала.

– Ванечка, она меня всю измучила!

– Кто вас измучил, Марья Гавриловна? – Ванечка, он же Иван Семёнович, крепкий мужчина пятидесяти четырёх лет, улыбнувшись, присел у бабкиной кровати.

– Грыжа ента! И грызёт, и грызёт, сладу с ней нет!

– А мы её порошочками, Марь Гавриловна, да пилюльками, она и успокоится. Ну-ка, дайте я посмотрю!

Он откинул серое одеяло и зашелестел, зашуршал чем-то.

Я смотрела прямо перед собой. Закрыть глаза я боялась.

– Громова, вы меня слышите?

– А?

Я очнулась. Арсеньев сидел уже около меня.

– О чём вы задумались? – Его рука мягко ощупывала мой живот. – Здесь не болит?

– Нет, Иван Семёнович. А куда девочку теперь отдадут? В детский дом?

– Какую девочку? – Его пальцы замерли.

– Девочку, которая осталась одна. Совсем одна.

– Я не понимаю…

– Иван Семёнович! – я резко села. Он отпрянул назад. – Вы всё прекрасно понимаете! У ребёнка нет родственников, ей дорога теперь только в приют?

– У нас не дом малютки, Маргарита Станиславовна. – Мужчина встал. – Мы не можем оставить её тут.

– Я хочу её удочерить!

Я выпалила это неожиданно не только для доктора, но и для самой себя. А, сказав это, поняла, что решила всё уже давно. Утром. Когда часы остановились.

– Вы, кажется, сошли с ума? – Доктор рассматривал меня как препарируемое насекомое. Интересно, почему оно так дрыгает ножкой?…

– Наоборот, Иван Семёнович. Я в здравом рассудке. И я удочерю эту малышку, даже если для этого мне придётся умереть!

– Женщины всегда отличались нелогичностью.

– Мужская точка зрения. Сколько её будут здесь держать?

– До оформления всех бумаг.

– Иван Семёнович! – Я встала, опираясь на ледяную спинку кровати. – Умоляю вас, вы можете мне помочь?

– Вы и сами неплохо держитесь на ногах, – усмехнулся он.