Степан Подоляко - Дорога выше облаков

Дорога выше облаков —
Они под насыпь у лимана
Ложатся пеленой тумана,
Предтечей снега на луга.
По воле грозовых богов
Над речкой мост – дуга надежды —
Там люди в радужных одеждах
Кладут асфальт пути в Асгард.

Заветный путь ведёт туда,
Где на пределах склона суши
Законам заповедным служат
Средь ериков и тростников,
Где в море волжская вода
Сливается в объятьях с небом,
Свою приносит звёздам требу
К дороге выше облаков.

Тончайшим плёсом в блюдце глубиной,
Улиткой важною река лениво
По перекатам важною волной
Ползёт, и вширь расходится разливом.

Её раскаты держат окоём,
Вместив чилим и тростника куртины,
И с ними белых лебедей, вдвоём
Плывущих с гордой выправкой картинной.

Под берег, вспугнут чем-то невзначай,
Их отпрыск, лебедь молодой, не вешний,
В тростник, пригнувшись, прячется, лентяй —
Зима его последней станет песней.

А надо, надо встать бы на крыло —
Чтоб пролетели прочь зима и горе,
Вернуться стоит, бедствиям назло,
На перекаты волжских лукоморий!

А там не в блюдце глубина весной,
Куницей юркою река игриво
По окоёму вольною волной
Несёт до Каспия свои разливы.

Там, где мелкая водица
В дальнем ерика конце —
Промышляет чудо-птица
По прозванью ББЦ.

Вся в невестиных одёжках
Ходит, украшая мель,
На высоких стройных ножках —
Прямо как фотомодель!

Ей беспечности обычай
Не присущ ни на процент:
Поражается добыча
Клювом-молнией в момент!

Каждый день в лучах рассвета
В ерик молнии летят —
Чтобы на крыло за лето
Всех поставить ББЦ-ят.

Кто не понял, в чём тут дело,
Тем я сделаю на раз:
«Б» – большой, вторую – белой,
Цаплей – «Ц». О ней был сказ.

Что стоит смерти белых лебедей,
Как не лебёдки горькая кончина?
Из всевозможных мыслимых смертей —
Единственно достойная причина.

Что стоит верной смерти лебедей?
И чем же та лебёдушка повинна,
Когда ей в сердце метит лиходей —
И не любовью метит, а дробиной?

Что стоит смерти этих лебедей,
Поднявших в небо белый флаг природы
На милость наших нравственных идей,
И тех, кто не последние уроды?

Сижу и перебираю
Младенческих трупов горку.
По сути, жуткое дело!
Но это – моя работа.

И я не маньяк нисколько —
Лишь четверть из них промерю,
А прочих пересчитаю,
И сразу пойду обедать.

«А ты почему не в клетке?» —
Вы спросите, верно, люди.
Не спросите – побоитесь,
Ведь я всё равно отвечу!

Что эти младенцы – рыбы,
Точнее, что их личинки,
И доля личинок в горке
Подскажет их долю в речке.

А долю личинок в речке
На сто да на сто делите,
Вот столько и будет рыбы
В той речке спустя три года.

И чтоб через сто три года
В той речке водилась рыба,
И кушали люди рыбу
Личинок должно быть много.

С чего же их будет много?
От полой воды весною,
Что скроет луга – их ясли
От ваших нескромных взоров.

И трижды родиться месяц
Над водами теми должен,
Тогда будет тьма личинок —
Наполнится рыбой речка.

А если родится месяц
Над водами только дважды?
То будет личинок мало,
И рыб станет меньше в речке.

А только один вдруг месяц
Родится над той водою?
Погибнут и все личинки
Со старой луною в речке.

И чтобы водилась рыба
Столетьями в нашей речке,
То трижды рождаться месяц
Над водами теми должен.

И чтоб через сто три года
Вы кушали рыбу, люди,
Сейчас до обеда должен
Младенцев я рыбных мерить.

Это – травка сарсазан.
Ею травится фазан.
Полудохлого фазана
На гнездо несёт сапсан.
Надрывается сапсан —
В речку падает фазан,
Там останками фазана
Нагло кормится сазан.
А сазана скользкий стан
тащит из воды баклан,
но сазана у баклана
в воздухе крадёт орлан.
Костью давится орлан,
Ею мстит ему сазан —
и гниющий труп орлана
кормит травку сарсазан.