Вадим Храппа - Белая рыба

Баттура пошёл к машине, а поляк вслед посоветовал обратиться к "пану полициянту".

Им оказался молоденький будочник с розовым лицом и зеркально начищенными ботинками. Он стоял в своей полосатой коробке, крепко упершись в землю расставленными ногами, и хмурил брови, чтобы казаться солиднее.

– Тут раньше был охотничий магазин…– сказал ему Баттура. – Хотя вряд ли Вы знаете об этом.

Будочник знал и подробно объяснил, где теперь найти магазин, напомнив, что названия улиц поменялись.

– А это входит в Ваши обязанности: знать, где что находится? – спросил Баттура.

– Конечно.

– А что ещё?

– Не болтать попусту с прохожими.

– Молодец. Стойкий оловянный солдатик. Из тебя выйдет полицейский генерал.

– Я постараюсь, – сказал будочник.

Белая эмалированная бляха с чёрным орлом блистала на его груди, как щит крестоносца – гордо и независимо.

В этом магазине была совсем небольшая очередь.

– Мы только недавно здесь открылись, и ещё мало кто об этом знает, – объяснила продавщица, беря у Баттуры паспорт.

Что-то в нём не понравилось ей.

– Вы что, приезжий? – спросила она.

– Да, – сказал Баттура. – Из республики Чад. Как Вы догадались?

По лицу продавщицы трудно было понять, оценила ли она шутку? Во всяком случае, не сводя с Баттуры подозрительного глаза, вторым она вперилась в экран компьютера, и чего-то там выщёлкивала.

Видно, компьютер разочаровал девушку, не найдя за Баттурой ничего предосудительного, потому что она с отвращением отвернулась в сторону от монитора, и привела глаза в естественное состояние, изображая внимание к покупателю.

– Какая модель Вас интересует?

Баттуре очень хотелось похамить. Он умел доводить продавщиц до истерики, но сейчас его больше занимало ружьё. Оно было восхитительным, несмотря на то, что лежало, утопая в инее.

И он получил его.

"Так… А пострелять?" – подумал Баттура, выйдя из магазина.

Под сиденье ружьё не влезало, а по–другому выпиралось на обозрение любому прохожему. Пришлось сунуть его в багажник.

Усевшись за руль, Баттура задумался. Собственно, в голове вертелась только одна мысль: "Где бы пострелять?" Её он и переваривал. Потом взял телефон и набрал номер Медвецкого. Трубку взяла Светлана.

– Иван дома? – спросил ее Баттура.

– Он – в трактире. Хочешь, позвони, туда.

– Я тут решил проведать вас. Возражений нет?

– Если б я возразила, ты не приехал бы?

– Может, и нет. Я что-то оробел в последние годы.

– Приезжай, приезжай. Медвецкий будет рад.

– А ты?

– Ну, и я немножко. Ты водку не покупай. Тут её и так хватает.

– Всё, еду.

– Давай. Я сейчас позвоню Ивану, скажу, что все его планы на сегодня отменяются.

Поздний ноябрь был тихим и тёплым. Двигаясь по шоссе на северо-запад полуострова, Баттура – уже в который раз! – поражался тому, как с каждым километром время катилось назад, к началу осени. Ближе к Гермау леса ещё стояли полными жёлтой листвы, сквозь которую зеленели заросли ольхи и граба. Зелёными оставались и некоторые дубы у дороги.

В Гермау Баттуру удивил магазин на автостоянке перед восстановленной замковой кирхой. На товарах было две цены – в евро, рублях и прусских марках. Во времена, когда это практиковалось повсеместно, Баттура ещё был в Германии и потому сейчас с тупым изумлением разглядывал, залепленные ценниками, шоколадки и сигаретные пачки. Потом сообразил, что магазин стоит у туристической достопримечательности и значит, кому-то так удобно. Скорее всего – хозяину лавки, который на разнице курсов может выдавить себе лишний процент. В правильности догадки Баттура убедился тут же, когда стал расплачиваться. Цены оказались выше кёнигсбергских.

Кое-где в полях, обнажая черноту почвы, ещё ползали тракторы, путаясь в белых облаках чаек. Вдоль ручьёв и оврагов сквозь зыбкое марево тумана оранжевым светилась облепиха. Одиноко стоящие сосны сизо-зеленой хвоей на причудливо искривленных ветках, напоминали японские гравюры.

Баттура пожалел, что давно не выезжал на полуостров. Он видел и более красивые места, но ни одно не тянуло его так к себе, как Самбия.

Здесь пахло древностью.

Духи витингов танцевали пляску воинов над капищами. Камень у дороги на Шоневик, казалось, лежал с того момента, когда его туда отбросило копытом сверяписа самбийского князя. Заговорённые некогда жрецами, дюны так и остались стоять вздыбленными в незаконченном движении.

Ворота у Медвецких были открыты. Баттура въехал во двор, но из машины выйти не решился – из-за дома выбежали два ротвейлера.