Антон Фрадкин - Борец за искусство

История туалетного рисования восходила к Сократу, Платону и Аристотелю. Те первыми принялись чертить на домашних глиняных амфорах и каменных плитах общественных уборных всякие знаки и, как известно, со временем превратились в великих мудрецов-философов. После этого в Древней Греции туалет в доме каждого аристократа стал считаться чуть ли не священным местом. Ведь именно там особенно хорошо думалось. В головы надолго зависавших в уборной эллинов нередко приходили великие философские мысли. Вознеся хвалу богам, аристократы в благодарность разрисовывали свои отхожие места всякими знаками и узорами. В процессе намалевывания значков возникали еще более грандиозные мысли. Мудрые просветленные люди вообще переставали выходить из уборных, дабы не прерывать мыслительного процесса. Рабы приносили им краски, пищу, приводили наложниц. Туалеты мыли каждые три дня, чтобы было на чем малевать. Постепенно стали развиваться разные школы философии, символом каждой из которых становилась та или иная геометрическая фигура. От тех, кто в своих клозетных медитациях напирал на квадратики, пошли эпикурейцы, любители кружочков стали скептиками, а предпочитающие рисовать треугольники превратились в стоиков.

И вот спустя две тысячи лет древний обычай возродился. Последователи туалетных мыслителей появились по всей Греции. А остров Парос стал их Меккой. Пришли новые мудрецы, объяснявшие как добиться максимального просветления и очищения в процессе сидения в туалете и последующего художественного оформления унитаза. Они также проводили семинары, где учили технике правильного лежания на туалетном полу и стояния на четвереньках перед толчком с кисточкой. Была даже разработана особая гимнастика, укреплявшая локти и колени.

Ариадна всей душой жаждала света и новизны. Поэтому очень заинтересовалась и отпросилась у Константиноса на соседний остров. Удивленный и озадаченный, он тем не менее отпустил ее. Любящий рыбак инстинктивно чувствовал, что раскраска толчков ни к чему хорошему привести не может. Но Ариадна так упрашивала его, что Константинос вынужден был ей уступить. Прекрасная гречанка уплыла на пароме через пролив, обещав вернуться через три дня. Константинос провожал ее в порту и, как только паром сдвинулся с места, уже начал отсчитывать часы, остававшиеся до ее возвращения.

Она действительно вернулась. Не через три дня, а через неделю. Константинос сразу почувствовал, что с ней что-то произошло. Взгляд стал чужим, рассеянным. По лицу блуждала странная улыбка. Когда они оказались дома, Константинос тотчас попытался овладеть ею, но Ариадна вырвалась и, схватив сумку, заперлась в туалете. Рыбак долго звал ее, но она вышла лишь через час. И покорно ему отдалась. После этого Константинос заглянул в туалет и в ужасе отскочил. Не только унитаз, но и рукомойник, стены и пол были разрисованы разными геометрическими фигурами. Ариадна, видимо, еще не определилась с выбором философской школы.

Их отношения стали портиться. Постепенно Константинос начал утрачивать контроль над молодой женщиной, которую так любил. Над той, которая должна была стать матерью его детей. Теперь она уезжала на Парос каждые выходные. Да и на Наксосе она обработала все толчки в прилежащих тавернах. Квадратики, треугольнички и кружочки украшали теперь даже портовый туалет – не самое стерильное место на острове. Ариадна все больше пахла хлоркой, но выглядела вполне счастливой. Девушка продолжала работать, даже иногда готовила дома мусаку. Она стала рассуждать о философии, постоянно цитируя то Демокрита, то Гераклита, то даже Диогена Аполлонийского. Константинос видел, что происходит неладное. Он пытался разговаривать с Ариадной, апеллировал к здравому смыслу, порядочности и семейным ценностям. Но его Ариадна исчезла. Это была уже совсем другая женщина. Ей не нужен был верный Константинос. Она превратилась в жрицу культа отхожего места.

Скоро Ариадна начала проповедовать среди молодых портовых рабочих и моряков. Загорелые, мускулистые, они с восторгом внимали глубокомысленным речам изящной девушки, наблюдали, как она принимает различные сложные позы, демонстрируя, как лучше подлезть с кисточкой к основанию унитаза, а потом дружно бежали в туалет. Один из них – кривоногий и широкоплечий Вассилиос – стал ее совсем уж близким другом. Когда Константинос узнал об этом (на острове ничего нельзя удержать в тайне), он долго отказывался верить очевидному. Ведь он так любил свою Ариадну! Он каждый вечер, как и раньше, сидел с лютней на берегу и наигрывал привычные мелодии. Не испытывал мук, просто в душе его образовалась пустота, а в сердце поселился холод. Лишь однажды он вышел из себя, когда Ариадна проходила мимо его дома в поисках какого-нибудь сортира.