Голова гудела после частотного воя. Он потряс ею, помассировал и даже стукнул о переборку, но это не помогало. Подобное лечится подобным, вспомнил он. И достал флешку с музыкой.
Компьютер высветил на мониторе десятки папок. Всю коллекцию за последние годы.
Современные записи отпадали. Они взбадривали, но после недельного напряжения был не тот случай. Он выбрал единственное из возможного. Это был концерт для гитары с оркестром, написанный человеком, ослепшим в детстве. И вложившим в музыку все недополученные от недуга эмоции. Странность произведения была в том, что оно считалось одним из лучших в классической музыке, и на слух его знали все. Но никто не помнил названия – «Аранхуэзский концерт» Хуана Родриго.
Он промотал первую часть, анданте ему не нравилось, ни для успокоения, ни для чего. Просто вступление. Любимым было адажио. Глотнув кофе, с удивлением обнаружил, что не заметил, какой рукой подносит чашку ко рту. Левая настраивала регулировки, правая управляла мышью с клавиатурой.
Он слушал музыку и продолжал бродить по частотам.
Доносились ли синусоиды излучателя, он не помнил. Если да, то в сопровождении адажио.
Сознание ничего не подсказывало, просто шли музыка, время, и шли частоты. Единственное, что он заметил – как, задержавшись на одной из них, мозг разом включил все рефлексы.
Черточки рыб в эхолоте начали двигаться в нужную сторону.
В пять утра спать хочется больше всего.
Старый палтус лежал на дне, зарывшись в песок, и видел первый свой сон. Ночь выдалась беспокойной, наверху что-то громко шумело, срываясь на гул или писк, а вокруг не переставая бесились рыбы – более молодые палтусы, камбалы и зубатки. Наконец все затихло и удалось заснуть.
Но ненадолго. Он проснулся от странного чувства – будто кто-то его зовет. Зов был ласковый, нежный и страшно знакомый. Только не по нынешним временам, а из далекого прошлого. Ощущения, появившиеся изнутри, казались давно забытыми. Он почувствовал вдруг нечто невероятное – нарастающий гормональный позыв.
Это сбивало с толку. Нерест давно прошел, а для него, старого, много лет как прошел навсегда. И вот опять все вернулось – этот странный голос, который томит душу и влечет куда-то вдаль – к неведомому счастью и удовольствию.
Сверху подавало сигнал что-то большое и эротическое.
– Иди ко мне… иди…
Он поднял голову, осмотрелся, потом энергично двинул хвостом и, взметнув клубы ила, устремился вверх. В сторону далекого зовущего голоса.
Вокруг него в том же направлении двигались остальные.
Капитан, зайдя проведать радиста, хотел сообщить об окончании вахты. И передумал тут же. Взгляд зацепился за фосфоресцирующее пятно между склонившейся головой и иллюминатором.
Экран эхолота показывал, что к траулеру приближается косяк. Такой, каких он прежде не видел.
Пора было поднимать экипаж.
Через сорок минут все проснулись и занимали места. Судно начало огибать кишащее рыбами пространство, выпуская по следу трал. Улов ожидался невероятный.
Скрип лебедок смешался с порывами ветра, удары волн и брызги из-за бортов с мельканием рук и лиц, а потрескивание тросов с криками появившихся невесть откуда чаек.
Не двигался лишь один человек. Трал ушел вовремя и без задержек, а капитан смотрел за корму, пытаясь понять причину собственного беспокойства. Оно таилось внутри и ничем себя не выдавало.
Что-то было неправильно.
Погода не баловала, но для начала осени была в норме. За судно он тоже не волновался, ремонт и последнюю профилактику проходили недавно, в те самые сроки, когда радист собирал аппаратуру.
Было что-то еще.
Стоило взгляду переместиться от уходящих тросов на воду, оценивая весь охватываемый объем, и он наконец понял. Трал.
Когда-то давно, уже готовясь к будущим неприятностям, он выбил на базе новые снасти вместо старых и донельзя изношенных. Сделанные из более современных материалов, они представляли собой другую идеологию и другие возможности. С одной только неувязкой – размер их был вдвое больше нормы. Выбирать не приходилось, он рассудил, что много не мало и брал, что дают и пока дают.
Сейчас этот трал был выпущен полностью и переполнен.
Уже давая команду выбирать, он понимал, что сделать это будет непросто. Если удастся вообще. Сеть, уходившая с легкостью, шла обратно с натугой. Можно сказать, не шла почти ни в какую. При всем исступлении, с которым рыба двигалась к кораблю, запрыгнуть на борт сама она не могла.
Читать дальше