Игорь Ходаковский - Валя. Повесть

Но прикосновения его грубых пальцев не почувствовала, потому что проснулась от звонкого туканья каблуков. Стук доносился из коридора. Валя насторожилась. Каблуки стучали и стучали, будто некто шагал на одном месте, специально досаждая кому-то назло. Вслушиваясь в странные шаги, она поднялась с постели, тихо приоткрыла комнатную дверь и направилась в прихожую.

В пустом коридоре загадочный топот звучал значительно громче, и теперь явно доносился с лестничного пролёта.

Помня предостережение матери, Валя бесшумно подошла к входу и приложила ухо к дверному полотну. Звук мгновенно исчез, и наступила тишина, которую последнее время она боялась не меньше, чем холода, голода или бомбёжки. Девочка, затаив дыхание, медленно приблизилась к замочной скважине и поглядела на площадку.

С четвёртого этажа по лестнице спускалась женщина в красном пальто, такого же цвета туфлях и шляпке. За её правую руку ухватился Димка из двадцать пятой квартиры. За левую держался Петька из двадцать седьмой.

Лица женщины Валя не разглядела, потому что свет из окна бил ей в спину, но её уверенная походка и стать впечатлила Валю, и она подумала: «Начальница какая-нибудь, детей кормить повела, или в эвакуацию их отправит. Может, мне тоже за ними последовать? А как же мама? Нет, я не могу без неё».

Они прошли мимо двери её квартиры и направились этажом ниже. Валя поспешила в комнату, чтобы из окна при дневном свете хорошо разглядеть женщину и выяснить – куда они пойдут дальше.

Прильнув к холодному стеклу рамы, девочка глядела на козырёк парадного, в ожидании появления женщины и детей, но на улицу никто не вышел. Она отвернулась от окна и бросила взгляд на часы – до обеда оставалось каких-то тридцать минут.

В этот час небо над Ленинградом полностью очистилось от серых облаков и засияло мирным голубым цветом. Валя поглядела на небосвод. Её маленькое сердечко ахнуло и потеплело, как растаявшая льдинка от летнего зноя. Твердь показалась ей тёплой и ласковой, зовущей к себе, в безмятежную и свободную даль, где нет войны и смерти. Зачарованная естеством мироздания, она почувствовала в глубине маленькую радость и мир. Тенью мелькнула призрачная надежда на спасение.

– Если бы я могла знать, когда закончится это безмерное горе, – будто вопрошая, сказала Валя, – я бы вынесла! Если бы кто сказал, что завтра или спустя неделю, может, месяц и даже год…

Она отступила от окна и заплакала:

– Когда-то должна закончиться проклятая война?!

В передней отрывисто и неуверенно постучали в дверь. Валя обтёрла ладонью щёки от слёз и, тихонько ступая, подошла к двери. Повторное требование открыть дверь эхом разнеслось в пустом коридоре и заставило девочку замереть на месте. Но когда стукнули ещё раз, она решилась поглядеть в замочную скважину.

За дверью, медленно ступая, расхаживал сосед и одноклассник Саша, с ним она просидела за одной партой четыре первых года в школе и начало пятого, пока не отменили занятия.

Валя отпрянула от двери и замерла, чтобы мальчик не услышал её. Но редкий стук о помощи вновь ударил в уши девочки и долетел до сердца. Вале стало невозможно жалко Сашу, своего друга, и она решилась ослушаться мать и открыть дверь.

В полуживых глазах мальчишки блекло пробежала радость, он еле заметно улыбнулся и стал неотрывно, молчаливо глядеть на свою подругу, в её серые испуганные глаза.

– У меня нет хлеба, – выдавила из себя Валя.

В глазах Саши мгновенно потухла надежда, но он продолжал с криком о помощи глядеть на неё.

– Уходи! – потупившись, сказала Валя и закрыла дверь.

«Лишь бы он не постучал ещё раз! – думала девочка, убегая от двери в комнату. – Только бы не постучал».

Она вдруг почувствовала на себе тяжеленное бремя ответственности за друга. Ей стало невыносимо больно, будто только что она отказали человеку в праве на жизнь.

Девочка плотно закрыла дверь в комнату и мельком глянула на ходики. Часы показывали пять минут третьего.

Валя бросила в рот кусочек хлеба и жадно стала жевать, к удивлению, не испытывая ни капельки долгожданного удовольствия от пищи. Она пыталась проглотить хлеб, но поперхнулась и рвотно закашлялась, разбрасывая крошки изо рта по комнате. От потери драгоценного обеда она разрыдалась огромными слезами и повалилась на кровать.

Ей виделись Сашкины впалые глаза, смирённые, безнадёжные и молящие о благодеянии. Это был её сосед, одноклассник и друг, а теперь никто – человек, который пришёл попросить часть её жизни, чтобы уменьшить её на час, на день. Но вместе с тем она испытывала к нему разрывающее сердце сочувствие и глубочайшее сострадание и сейчас мучительно жалела, что не поделилась с ним скудной едой.