Мария Дмитрова - Перекресток в центре Европы

– Ага, практически трущобы! Вон, валится все, прямо на глазах…

Не трущобы, конечно, но с нарядным центром города Карлин сравнить было трудно. Это тоже Прага, она, как оказалась, может быть и такой. Впрочем, везде велись реставрационные работы, что вселяло надежду, что вскоре и Карлин займет достойное место в череде достопримечательностей старого города.

Юля с Иваном, миновав несколько кварталов, вышли к скверику.

– Карлинское намести ( площадь ), – указал Иван на красную табличку с названием, – Тут любой перекресток называют площадью, не больше носового платка, а все равно – площадь. А здесь, вон, даже костел какой-то, конечно, это по местным меркам площадь.

Они прошли мимо двуглавого палево-коричневого костела, очень похожего на пряничный домик.

Скверик перед костелом был почти пуст, только несколько собачников бродили по дорожкам со своими питомцами. Дорожки скверика образовывали несколько кругов: ни дать, ни взять детский рисунок снежной бабы, только самым большим был средний круг, вытоптанный вокруг каменной плоской чаши, потемневшей от времени и совершенно не украшавшей пейзаж.

Миновав сквер и пройдя мимо нескольких домов Иван, наконец, остановился у одного из подъездов и сверился по бумажке:

– Это здесь.

Возле двери находился домофон, с множеством кнопок, снабженных ярлычками. На каждом имелись надписи, где-то небрежно намалеванные вкривь и вкось идущими буквами, где-то написанные каллиграфическим почерком, а рядом с некоторыми были прикреплены визитные карточки.

Иван нажал на нужную кнопку, никакого ответа не последовало, он повторил попытку еще несколько раз.

– Может, он сломан? – предположила Юля.

Домофон выглядел весьма неказисто: наполовину закрашенные кнопки, торчащие провода, некоторые ячейки просто пустуют.

– Гдо йе? ( кто там ) – донесся из переговорного устройства недовольный голос.

– Доброе утро, – затараторил Иван с любезной физиономией, обращаясь к щитку домофона, – это Иван, я к пане Зинаиде, мы созванивались и договорились на сегодняшнее…

– Подь на гору, ( поднимайся, иди наверх ), – перебил его голос, и раздалось жужжание замка.

Они поднялись на скрипуче-дребезжащем лифте и оказались на обшарпанной площадке. Кое-где виднелись остатки лепных украшений, истертые ступени с медными колечками для ковров явно были из мрамора, а решетки лестничных пролетов, небрежно залатанные в некоторых местах проволокой и рваной сеткой, радовали глаз остатками веселенького орнамента из каких-то сказочных растений. Дверь в нужную квартиру была ничем не примечательна, а над ней красовался барельеф, на котором слегка угадывались фигурки ангелочков, то ли играющих в какую-то игру, то ли бегущих наперегонки. Целостность картины давно нарушилась, от каждого из ангелочков остались невразумительные фрагменты, на всех приходилась единственная головка, с каким-то надменным недоумением взиравшая на входящих в квартиру.

«И чего вам здесь понадобилось? – казалось, спрашивала головка, – Идите, откуда пришли, что вы здесь забыли?»

– Агой! ( Привет ), – на звонок выглянула дама неопределенного возраста, – подьте дал, просим ( проходите, пожалуйста ).

Юля с Иваном вошли в прихожую, в нос сразу ударил сложный коктейль запахов: пахло кошками, пылью и застарелым сигаретным дымом.

– Не разувайтесь, – замахала руками хозяйка, – подьте дал ( проходите ). Рада вас видеть, ох, у меня неприбрано, неприбрано! – тараторила она, ведя гостей через несколько комнат, расположенных анфиладой, от ее стремительного передвижения взметнулись клочья пыли на полу, – Паркет хочу менять, да и стены не мешало бы освежить. Все некогда, одна кручусь, как белка в колесе, помощников нет! Иван, это Ваша жена?

– Да, это Юля, – Иван, подобно опытному голкиперу, был начеку.

– Ах, Юлинька, да-да, – рассеянно кивнула дама, – а вот посмотрите, эти двери вообще никуда не годятся, хочу раздвижные, вы как считаете?

Иван с Юлей послушно посмотрели на никуда не годные двери, Иван открыл рот, чтобы поддакнуть, но даме совершенно не требовались ответы.

Ее голос напоминал визжание пилы, и без того громкий и высокий он нещадно терзал уши, когда же дама приходила во взволнованное состояние эти технические звуки становились и вовсе невыносимыми.

– А я – Зинаида, – спохватилась она, – можно называть меня пани Зина или просто Зина, без церемоний.

Пани Зинаида очень напоминала ту самую «снежную бабу», очертания которой Юля видела, проходя через карлинский скверик. Маленькая головка с черно-желтыми кудряшками, словно пани начала красить волосы, да раздумала, не доведя дело до конца, по многокаскадному подбородку плавно переходила в зыбко-студенистый шар, внушительных размеров, из которого возникали коротенькие ножки с пузатыми голенями, обтянутыми сверкающими серебристыми лосинами. Парашютообразное одеяние, колыхающееся гораздо выше колен, делало пани похожей на растолстевшую школьницу.