Дима Босяченко - Две повести о страхе и любви

К Леониду подошла акушерка.

– Вам лучше уйти. Ситуация немного штатная. Но все нормально, не беспокойтесь, просто вам ни к чему.

Леонид попытался сопротивляться.

– Пожалуйста, не усложняйте.

Ушёл.

Но туман месива бытия пробрался и за дверь:

что у нас на мониторе признаки нехорошие частота плода сердечных сокращений как можно не нужно волнуйтесь извлечь быстрее, где головка тужься малыша на счет не волнуемся препарат сейчас через катетер матка сильнее сокращалась показался затылок кесарить…

– Нет! Не надо кесарить, умоляю! – этот голос он узнал и встрепенулся, но потом снова крошево звуков заволокло его сознание. Однако крик породил импульс. Леонид ворвался в родильную спасать жену. Вошёл в этот ад слов, мешанину движений, как в некую желейную субстанцию, заполнившую собой все помещение, сковывающую движения и внутренние порывы. Тут же потерял все силы.

рассечение головка двумя петлями пуповины шея вера снимай быстро! гипоксия почему он где узел не кричит рассечение вера

Мельком, секундой, краем глаз, но он увидел, что из неё торчит головка его сына. Чёрные мокрые волосы, прилипшая кровь, фиолетовое личико. Только голова и шея, обвитая серо-голубоватой перекрученной пуповиной, словно гигантским ленточным червем, пытающимся удушить полуродившиеся дитя. Акушерка была тут как тут.

– Да чтоб вас! – крепкая малорослая женщина, меньше Леонида на голову, не стала ругаться, она просто оттолкнула его 80 килограммов и 182 сантиметра роста с такой силой, что он чуть не вылетел из двери!

– Ещё раз зайдёшь, вызову охрану! – крикнула, закрывая дверь и намеренно громко щёлкая замком.

Вдох, ещё вдох, ещё.

Ингалятор пуст.

Безысходный кошмар. Проснуться бы, проснуться!

Как назло – телефонные вибрации в кармане джинс. И уже по вибрациям он знает – с работы. А там ничего хорошего.

На белой стене родильной – грязные трещины. На поддоннике внизу у стекла чёрная влажная плесень.

За окном – утренняя хмарь, холодная морось. Небо цвета только что виденной пуповины.

Куда бы ещё деть взор, чтобы просто смотреть и не думать?

Затылок в холоде, хотя откуда бы тут взяться сквозняку?

Смерть, боль, тоска, паника, кислый запах, вкус палёной водки во рту… Передышка.

Обида, нестерпимая тревога и тут же скука – сколько прошло времени, минута, две, час? Время ускорилось настолько, что остановилось! И наоборот.

Ложь, все ложь, обман!

Что дальше? Крошечный гроб, злоба, неношеные детские вещи, пустые коробки, развод, страх, одиночество.

И наконец детский плач.

Следом женский лепет.

Живой.

Живая!

Вытащил трубку со злостью, как занозу. Звонит без остановки. Как и думал – работа. Напарник. Значит, снова случилось дерьмо.

– Алло!

– Лёня, до тебя не дозвониться! Ты где?

– Где я могу быть в семь утра? В роддоме я, конечно, в роддоме. Ты как всегда вовремя, Рома!

– Что? Вот блять… То есть поздравляю! Всё хорошо, тебя же можно уже поздравлять?

– Не знаю ещё…

Дверь отворилась. Это был врач. Высокий, сильный, кулаки сжаты. Они стали друг напротив друга.

– Я не стану вас отчитывать и вызывать охрану, хотя следовало бы. Ещё могу вам запретить посещение жены, но не хочется потом решать проблемы с вашими коллегами вместо того, чтобы принимать роды. Я уже наслышан, что вы не стесняетесь тыкать в лицо чужим людям своим удостоверением. Надеюсь, у вас есть немного совести, и она вас помучит. С ребёнком всё нормально. С мамой тоже. Из-за сильного обвития была угроза гипоксии, но всё обошлось – как раз в тот момент, когда вы вошли, не дожидаясь рождения всего тела ребенка, мы сняли петли пуповины. Сейчас их увезут в палату. Реанимация не потребуется. Через 3—5 дней, если всё нормально, отправим домой. Посещать можно с завтрашнего дня. А сейчас мне бы очень хотелось, чтобы вы ушли отсюда!

Леонид желал его ударить и обнять одновременно, может даже извиниться. Не сделал ничего. Выдавил только благодарность.

– Спасибо.

Врач презрительно промолчал.

– Можно увидеть сына?

– Сегодня нет.

Дверь снова заперта. Леонид вернулся к трубке.

– Ты всё слышал?

– Да.

– Вот ответ на твой вопрос. Зачем звонил?

– Да ничего, не в тему это уже сейчас будет. Бля, что ж за пиздец такой – я не думал, что такое бывает и всё ж в один момент, как назло!

– Рома, говори уже, а!?

– Кинжальщик.

– Что Кинжальщик?

– Вернулся. Мальчик, десять лет. В ста метрах от дома. По пути в школу. Шёл сегодня по тропинке через соседний двор. Утро, светло вовсю. Всё как всегда – один точный удар в сердце. Смерть была моментальной. Тело просто оттащили с тропинки в соседний куст сирени. Мы уже с оперативниками на месте. Я писал тебе сначала, но ты ничего не отвечал. Вот позвонить решил. Извини, Лёня, я понимаю, как это не вовремя.