Игорь Балдин - Юляшкина книжка

Таким был весь наш Рим. Руины кровожадного Колизея, бывший языческий храм Палантин, что стал христианской святыней, древние камни и фонтаны – вода, вены города, созданные еще до рождества Христова. Такой была и Петрова via Appia, пустынная, раскаленная, как наши поцелуи. Таким было и Позитано, разноцветная лестница домов, соединившая горы и море, и терасса, больше похожая на портал в Рай. А помнишь звук воды в гротах, куда мы заплывали? Когда открываешь бутылку с шампанским, слышишь нечто подобное. И дикий пляж, где мы аль-натюрель (слово украдено из интервью Любимова), прятались от посторонних глаз. Все мы потомки Адама и Евы. Но именно там, среди этой grande bellezza особенно ясно осознаешь, что потеряло человечество после грехопадения.

«Super urbem aeternam»

Al posto delle insensibile parole

Volevo dirti che mi sento dentro

Con frutta onde di Romano sole

Che entra nella nostra stanza con il vento —

Da sud a Mosca nordica. Tristeza

E cosa tipica per questa bianca e nera

Citta… con te, il mio angelo, belezza

Puo esistere anche qui, in realta.

Grazia a te, mi sembra, ogni giorno

Io possa vivere com’l’ultimo se fosse.

Ce’ una Terra, l’atmosfera ce’ intorno,

Lo spazio, sopra cui – amore nostro.

«Пузитано или Позитано»

«Пузитано» – сказала ты, а я включил ироника. Хотя ещё не понимал, что их южноитальянское Sorrento на неаполитанском диалекте звучит как «Сурьенто» и что в конечном счёте, как это чаще всего и случается ты была права:

Позитано – это очень дорогой курорт. Сюда приезжают в основном богатые русские и немцы. Чтобы остановиться в гостинице нужно выложить за одноместный номер больше 200 евро в сутки. Нам удалось туда попасть только благодаря Светлане – удивительной женщине, которая посилила нас у себя дома, в Остии. Мы были в Позитано всего 4 дня, это были наши последние деньки перед возвращением в Россию.

Красота начинает обволакивать уже в тот момент, когда машина въезжает на серпантин. Уже здесь сплетаются воедино самые разные эмоции: трепет, счастье, предвкушение, восхищение и… страх. Потому что эта дорога – идеальный источник адреналина. Узкий серпантин, резкие повороты, встречные грузовики и скутеры. А с левой стороны дороги – угрожающие скалы. Они заботливо спрятаны под металлической сеткой, но от это почти не успокаивает. А справа мелькают Соренто, потом еще несколько приморских городков, Праяно, и, наконец, Позитано. Домики светлых тонов – белые, желтые, бежевые – вырастают прямо из скал. А у подножия – кристалльно чистое море – голубое, синее, зеленое. Мы на месте. Парковка здесь, как и в Риме – дело непростое. Узкая дорога для этого не преспособлена. Но мы находим место. Теперь – вниз по ступенькам. Дома здесь связывают вековые улицы-ступеньки, чаще всего – очень крутые, каменные. И снова – ощущение невероятной красоты и страх. Спускаться вниз тяжеловато. Мы заходим в дом. Оставляем вещи и снова вниз по ступенькам – к морю. Пляж каменистый, чистый. Небольшое углубление в огромной скале. Людей почти нет. Местные жители и большинство иностранцев вечером купаться не любят – факт, который большинству русских непонятен. Мы – в их числе. Море в этот вечер – наше. Входим в нежную морскую массу, без конца и края, и в этот момент возникает ощущение, что ты в раю. Я говорю Игорю: «Наверное, мы погибли и теперь оказались в раю». Он полностью со мной согласен. То, что происходит дальше в этом сказочном вневременном пространстве – я просто не смогу описать. Мы плаваем долго, и самое удивительное, что усталости нет вообще. Как будто тела просто нет, как будто это душа наконец оказалась там, куда все годы жизни стремилась.

«Балкон, с которого мы роняли тапки»

Как и веранда рыбацкого домика в Позитано, даже несмотря на очевидную разницу перспективы, балкон в съемной однушке на Студеном проезде был нашим ковром самолётом. Там мы парили над хроносом и космосом. Иногда через решетки этого «люка» что-то падало вниз. Кажется, так мы дважды теряли тапки. Но эта жертва красоте, которая всегда спасает целый мир, что иногда помещается на двух-трёх метрах глядящего вниз металлическим козырьком бетона. Тогда ты стала ещё более чуткой к прекрасному, ведь под твоим сердцем рос наш первенец. И ты превращала наш подоконник в крохотный филиал Италии, украшая его цветами и разноцветными блюдцами, поутру окуривая его свежемолотым кофе и тёплыми круассанами.

«Пинии»

Сердце жгут раскаленные пинии,

В легких – воздух осенний, промозглый,

А в мозгу конденсат, он к утру станет инеем —

Читать дальше