Евгений Стаховский - Бог почти есть

Ты позвонила и сказала что приедешь, сама от себя этого не ожидая. Твои родители тоже не ожидали такого поворота и мать стала реветь в трубку.

Отправив сына и попрощавшись с мужем ты купила билет на самолёт, доехала до аэропорта и полетела. Впервые в жизни ты возвращалась на родину. И чувствовала себя беглым героем. До трогательной встречи оставалось три часа и ты решила поспать, потому что никак не могла ничем себя занять. Ты попросила стюардессу принести тебе воды, выпила её, сказала спасибо, и заснула.

Самолёт начал заходить на посадку. Зажглась надпись «пристегните ремни», бортпроводники проверяли всё ли в порядке. В аэропорту в толпе людей стояла твоя мама, она ждала единственную дочь, которую очень любила и которую так давно не видела. Папа остался дома, он переволновался и сказал что лучше встретит вас в гостиной.

Мама купила цветы и смотрела на полосу. Самолёт приземлился, подкатили трап, вслед за которым ехала машина скорой помощи. Ехала к тебе, гордой, но неуверенной. Так ты совершила самую большую глупость в своей жизни. Взяла и умерла. Не встретившись с родителями, не успев попрощаться с сыном. Когда-нибудь он выучит все главные русские слова и приедет сюда за твоими воспоминаниями.

Ты умерла не родившись по-настоящему. Только так – свидетельством о рождении. И под диваном, от которого ты когда-то так лихо оттолкнулась, тебя ждала коробочка с карандашами, ручками и фломастерами. Всё случилась так как ты хотела – её не нашли. Ради тебя не нашли. Потому что ты – не хотела. Но теперь-то уж найдут. Обязательно найдут. Непременно.

Письмо пришло в понедельник. Консьерж, зная что я не люблю ранних пробуждений, постучал мне в дверь ближе к обеду. «Не уверен, что это срочно, но кто сейчас пользуется бумажной почтой», – сказал он, протягивая слегка измятый конверт с марками, изображавшими диких животных.

Я сухо поблагодарил его, давая понять, что лучше было дождаться, пока я сам не спущусь, но тут же улыбнулся, вспомнив, что бывают времена, когда я не выхожу из дому целыми днями, или неделями, а почта приходит не по расписанию, и действительно может быть важной.

Письмо было от Гунуна, лесного человека, с которым я познакомился прошлой осенью. Несколько лет назад, как и многие после наступления затянувшегося экономического кризиса, он оставил жизнь в большом городе и уехал в другую страну, где у него было прикуплено на старость небольшое поместье – с островками леса и домом, куда он наезжал, чтобы укрыться от шума мегаполисов. Переехав туда совсем, Гунун соорудил рядом с домом довольно крепкую хижину и стал принимать у себя всех желающих. Всех, кому необходим был одинокий отдых и доброе слово.

Одиночество Гунуна и его гостей не было абсолютным. Помимо общения друг с другом, они, с разной степенью проникновения, могли наслаждаться обществом поочерёдно щебечущих птиц, временами появляющихся среди деревьев диких зверей, водящейся в ближайшем озере рыбы, и собаки Гунуна – Луми, самоедской лайки, белой, как кипящее молоко, масти.

Хозяин всегда был рад приезжающим, и его гостевой домик почти не пустовал. Он никогда не брал денег, и, напротив, всегда делился тем, что было у него самого. Поэтому к нему могли приезжать и бедные люди, попавшие в трудную ситуацию, из которой можно было выбраться лишь с помощью спокойствия и неспешных разговоров за вечерним чаем.

По части гостей Гунун соблюдал только два правила: вы должны были приехать по рекомендации, предварительно известив его по почте о своём приезде; и вы не могли гостить у него дольше трёх дней. Это казалось вполне разумным. Таким образом он ограничивал число случайных проезжих, что при его открытости выглядело нормальной предосторожностью; и он мог принимать как можно больше людей, не думая о том, как избавиться от надоедливого постояльца. Я тоже не исключаю ситуации, когда кто-нибудь мог пытаться воспользоваться гостеприимством хозяина, чтобы провести длительный спокойный отдых, не прикладывая к этому никаких усилий.

Как и многие, я попал к Гунуну случайно. После трудного, измождающего лета, проведённого в основном в Нигере, где мы боролись с последствиями катастрофической засухи я собирался устроить небольшой отпуск и полететь на море, или в какой-нибудь ашрам. В попытке отгородиться от ужасов мира, и в то же время не покидая самого мира. Мне совершенно не хотелось цивилизации, и более того – совершенно не хотелось людей. Мне не хотелось говорить, не хотелось сочувствовать, не хотелось веселиться. Мне совершенно не хотелось секса.