Виктор Чернышов - Мысли Авангарда. Сборник рассказов

Солнце садилось. Наступали сумерки. Кровь, к моему удивлению, запеклась, и рана уже не кровоточила, но дышать было трудно. В груди я чувствовал что-то инородное, что-то, что хотелось выковырять, достать любой ценой, раздирая плоть. Организм говорил мне: «Вытащи её, вытащи, и мы будем жить», но я не мог этого сделать. Я слышал, что был один хирург, который под коксом отрезал себе ногу и что-то ещё. Наркотики у меня есть, и, если постараться, я бы мог до них доползти. Но я же не хирург, да и без инструмента здесь не обойтись, а буквально раздирать грудную клетку, чтобы добраться до пули, плохая идея.

Эх… Был бы инструмент… Каждый мой вдох сопровождался сопением, которое услышь я отстраненно, наверняка напугало бы меня. Но когда готовишься умереть, страх от таких мелочей пропадает. Меня трясло от холода, хотя сам я понимал, что сейчас в пустыне самая духота. Снайпер отправился в царство Аида примерно минут тридцать назад, а до этого я видел, как легко вздымается его спина от дыхания, и он смотрит на меня, улыбаясь и изредка моргая. На разговоры ни он, ни я силы не тратили.

Начало смеркаться. Солнце отделяло от горизонта каких-нибудь минут десять. Боль превратилась скорее в некий зуд, нечто, что не давало спокойно дышать, не давало сосредоточить свои мысли на чем-то ином, кроме этой проклятой пули. Делать глубокий вздох было мучительно больно, я дышал понемногу. Я умирал. Медленно, и в тоже время быстро.

Я пытался угадать количество секунд, оставшихся до захода солнца, когда мне начал слышаться звук мотора. Звук доносился опять сзади. В этот раз мне даже не хотелось ломать голову о том, кто же именно решил в очередной раз позариться на две проклятые сумки, способные быстро изменить жизнь любого. Долго ждать не пришлось: машина, не стесняясь, въехала в центр нашего круга. Но должен заметить, что эта машина сильно отличалась от всех остальных наличием на крыше двух проклятых полицейских мигалок. Только их тут и не хватало для полного комплекта ублюдков. Коп приехал один, вариантов, как он мог прознать про нашу вечеринку, немало, и думать о них мне лень. Я его не знал, и кажется, никогда прежде не видел, что не удивительно. Связываться с самой вооруженной полицией мира никогда не было желания. Он, не торопясь, что-то жуя, вышел из своего пикапа. Держа руку на кобуре, стал расхаживать по нашей стоянке, время от времени приподнимая носком ботинка то тела убитых, то предметы. В сумки заглядывать даже не стал, пошел мимо, будто точно знал, что находится в них. Я сидел неподвижно, поэтому очередь до меня дошла далеко не сразу, но, конечно, дошла.

– Привет, самый живучий амигос из всех, что я видел.

Я молчал. Говорить с копами, да еще и перед смертью, не хотелось.

– Может, тебя пристрелить?

Уф, нет, здесь я уже не промолчу.

– Да не надо меня пристреливать! – выпалил я с неожиданной для себя громкостью.

Коп захохотал. А я не унимался:

– Надоели вы мне все! Что один, что второй, что третий! Да, все вы мне надоели со своими наркотиками, оружием, грязными деньгами! Идите вы все к чёрту! Оставьте меня уже! Забирай свои чертовы сумки, и вали отсюда! Это моё место, и я хочу умереть здесь сам!

Накопилось… Я, рыдая от боли и от досады за происходящее, хотел было начать перебирать все наболевшее и слать это к чертям, но мой монолог прервал звонок спутникового телефона копа. У него резко пропала улыбка, он показал мне указательный палец, прося замолчать. Моему организму понравился этот жест. Используя этот довод, он перекрыл воздух на подходе к связкам, дабы не тратить жизненные ресурсы на такую ерунду, как крик. Я сам того не желая, осекся на половине фразы. В груди все горело. Коп, отойдя на пару шагов, сначала две секунды слушал, а потом заорал в трубку:

– Иди к чёрту, гребаная мразь! Я больше не вернусь домой, сука! Как же ты меня доконала за эти пять лет своими звонками, запросами, обвинениями, паскуда! Что? Почему я с тобой так говорю? Да потому что ты – чокнутая стерва, вот почему!

После этих слов он захохотал громко и с явным удовольствием прямо в трубку. Может, и хорошо, что я так и не женился…

Немного успокоившись от истерического смеха, он все ещё с самодовольной улыбкой начал обходить машины, заглядывая в каждую. Он смотрел внутрь пару секунд, затем захлопывал дверь. Не знаю, что он искал в них, может, ещё денег или ещё свидетелей.

– Я же, кстати, это все сугубо из вежливости спрашиваю. А убить-то я тебя все равно убью, а то мало ли что. Может, ты притворяешься!? А? Амигос? -прокричал он мне, осматривая одну из машин. Аккуратный тип, ничего не скажешь. Досадно аккуратный. Я ничего не сказал в ответ. Кажется, мне безразлично уже все в этом мире. Наступала слабость. Черт побери, как ни крути, а жить я хочу. До последнего вздоха, до последнего взгляда, до последней мысли… Каждая секунда вдруг стала дорога мне. Я заплакал от обиды, заплакал от этой несправедливости. Вдруг я осознал свою смерть так четко, как не осознавал за этот вечер, наверное, ни разу. Я был чертовски слаб. Я чертовски устал…