Натали Якобсон - Ангел рассвета – 1. Люцифер – сын зари

Николь хотелось коснуться его лица, проверить, холодна ли его кожа на ощупь, какая у нее текстура: живой ткани или мраморной материи. Может быть, и второе. Нужно только проверить, но она не смогла, он был слишком лучезарен и слишком заботился о ней. Даже если она однажды коснется его и ощутит под пальцами мрамор, то не испугается. Зачем бояться того, кто не хочет тебе зла, а, наоборот, защищает, хотя в любой момент рискует нарваться на очередную вспышку ярости ее отца. Из всех ее друзей отец недолюбливал и относился с подозрением к одному Неду. А вот у самой Николь вызывали неприязнь все остальные. Они ведь просто друзья, с которыми принято развлекаться, не ощущая напряженного трепета души. Только рядом с Недом можно было почувствовать, что его душа трепещет, как птица в клетке, когда он смотрит на нее. И дело вовсе не в любви. Есть в этом мире более сильные чувства. Более опасные. Чувства, которые нельзя ни охарактеризовать, ни понять.

– Книги на твоих полках, – Николь слабо кивнула в дальний угол библиотеки, куда Нед обычно никого не допускал. Там выстроились в ряд темные, зловеще поблескивающие странно изогнутым золотым тиснением тома. Они могли быть амбарными книгами со старинными записями, но Николь точно знала, что это не так. – Что в них?

– Так, пустяки, – он едва пожал плечами.

Может, спросить его прямо сейчас есть ли в его фолиантах какие-нибудь данные о том, о чем она хочет знать больше всего на свете. В его книгах все должно быть, и это в том числе, но об этом Николь почему-то стеснялась спросить. Или ей было страшно. Хотя почему? Ведь это Нед ее всему научил. Искусству, истории, живописи, грамматике и правописанию. Он все знал и мог вбить любую науку в голову совсем не обучаемого ребенка, каким Николь, наверное, и была. Она могла учиться, просто не хотела. Внутри нее, как будто, дремали возможности, куда более глубокие и развитые, чем в любом из профессоров, не то, что учеников. Поэтому ей было скучно снисходить до того, чтобы изучать вместе с ровесниками самый примитив знаний, а еще все то, что ее не интересовало. Нед всего лишь усадил ее за парту, склонился над ее плечом, чтобы заглядывать в тетради, и для нее вдруг стали занимательными, как точные науки, так и гуманитарные. Подумать только, ей стало интересно возиться над алгеброй, геометрией, держать в руках линейку, ставить эксперименты по физике, химии и алхимии. Нед иногда открывал ей то, чего просто не могло быть в голове современного человека: основы научной магии, не просто спортивной борьбы, а древних боевых искусств и изощрение пыток инквизиции. Они, конечно, не собирались никого пытать, но знать надо было все. Нед говорил, что в жизни ей все пригодится. Если у него и были какие-то сверхъестественные способности, которые помогали ему развивать ум глупцов одним прикосновением, то для рвения Николь нужно было совсем другое, просто его тихое присутствие рядом. Он мог ни о чем не говорить, но если он просто сидел сзади, то понимать все вдруг становилось легче. Его черный пиджак элегантно мелькал в дверях класса, и она уже знала, что получит за экзамен высший балл. Чтобы поддерживать ее, Нед мог просто молчать и быть рядом, но ей больше нравилось, когда он говорил. Особенно Николь любила, когда он рассказывал ей о чем-то тайном, о чем, кроме него, не знал никто. Откуда он сам об этом узнал, она никогда не спрашивала. Возможно, из своих древних пугающих книг в мрачных переплетах, но в том, что Нед знал абсолютно обо всем, у Николь не было никаких сомнений. Так почему бы не спросить его о том, с чего все начиналось? Она хотела узнать не просто тайну, а услышать о самих истоках. Что было до начала мироздания? Как? Почему? Зачем? Что было еще до того, как в небесах началась война? Николь вспомнила страшные лица вопящих, поверженных ангелов и плотно сомкнула губы. Было бы святотатством спросить о них у Неда. Лучше помолчать, потому что вопрос о них непременно расстроит его. Ей почему-то показалось так, и тут же внутри затрепыхалось что-то, похожее на крылья бабочки, крупные и взволнованно бьющие о стенки ее существа. Они словно рвались наружу. Вся боль от недавнего приступа прошла, остались только мерные, успокаивающие и в то же время напряженные хлопки внутри нее.

– Мне нужен будет от тебя еще один урок анатомии, чтобы самой следить за своим самочувствием, – проговорила Николь, чтобы отвлечься от этого трепыхания внутри своего тела.

– Только помни, как бы тщательно мы не изучали анатомию, все, что рекомендовано там может быть неприменимо к некоторым особенностям чьего-то организма, – тщательно подбирая слова и стараясь не смотреть на нее, выдавил Нед.