Арест Ант - Смурь

Постояв немного, я махнул на последствия и решительно повернулся спиной к входной двери.

Первым делом осторожно заглянул в ближайшую к кухне комнату. На двуспальной кровати, из-под края одного, зато развёрнутого поперёк одеяла, выглядывали аж четыре, глубоко вдавленных в подушки, непонятных клубка из женских разноцветных волос. В кресле у окна натужно всхрапывал толстый парень. Из-под его кабаньего загривка выглядывал мятый праздничный колпак, сдерживаемый сильно растянутой на шее резинкой. В соседнем кресле мохнатым шариком под пледом свернулась старшая хозяйка квартиры. Её фиолетовую причёску невозможно забыть.

– Не наши и без происшествий. – шёпотом убедил я себя, мечтая в душе, что Моня уже давно слинял и меня здесь больше ничего не держит. Тогда хоть не придётся заглядывать под стол и инспектировать балкон. Гибкость организма и так сильно ограничена неустойчивыми шлаками.

Осталось проверить дальнюю комнату и быстро рвать когти. На свободу с чистой совестью.

Моё медленное продвижение по квартире сопровождалось противным скрипом паркетин, что вызывало законные опасения за безопасность изыскательских мероприятий. Подозреваю, что они будут без малейшего позитива и одобрения. Да и петли в последнюю комнату надо бы непременно смазать, а то мёртвого разбудить можно.

Однако, вся эта нервотрёпка стоила любых свеч. Взору открылась изумительная до щенячьей трогательности картина. На сдвинутых вместе узких кроватях, тесно прижавшись друг к другу, разлеглась последняя спящая троица. Ближе ко мне – одна из здешних дочерей в весёленькой фланелевой пижамке, щедро расписанной летающими сердечками. Её за талию нежно поджимал к себе Моня, оставшийся в одних шелковых «боксёрах» с мультяшными утятами. А вот уже на Моню по-хозяйски закинул руку незнакомый мужик с голым волосатым торсом, в полуспущенных семейных трусах, и стянутых до колен джинсах. Видно, дальше длины рук ему уже не хватило. Или так и задумал, шалунишка.

Я непроизвольно хихикнул и стал прикидывать, нужен ли мне по жизни такой шикарный компромат? Тут каждый ракурс сам по себе великолепен. Может заказать дюжину кружек с серией обличительных фотографий и послать Моне на день рождения? Или он тогда, алаверды, чем-нибудь гнусным ответит, неблагодарный? С него станет.

Да и вообще стоит ли сейчас будить Моню? Тут мой взгляд упал на полированный трельяж с трёхстворчатым зеркалом. Я таких монстров давненько не встречал. Там, среди разбросанных женских вещичек, лежали чистые листы поздравительной бумаги и золотистый толстенький фломастер. Я крупными буквами написал на верхнем листе: «Как проснешься, проверь целостность канализации. Ищи меня в ближайшей забегаловке. Не найдёшь – звони». Вначале хотел написать «целостность своей канализации» , но решил не усугублять горечь его пробуждения. Затем свернул лист в трубочку и аккуратно засунул Моне сзади под резинку в трусы. Оценил проделанную работу. Похвалил себя за тонкую двойственность изложенного.

Запоздало пожалел, что сразу не догадался накрутить бумажную трубочку прямо на фломастер – для воссоздания дополненной реальности. Обидно, но теперь я точно ни за какие коврижки к его исподнему больше не притронусь. Удручённо вздохнул и начал осторожное отступление. При этом бездумно бормотал намертво заученное языческое заклинание, обычно отвлекающее бунтующий организм:

– Пошли мне, хозяин, свободного висельника 9 9 WC – water closet. , и даруй семимильный из семи – бус с курами тур 10 10 Similia similibus curantur (сими́лиа сими́либус кура́нтур) – «Подобное излечивается подобным» – латинское крылатое выражение из гомеопатии, основанной на лечении заболевания ничтожно малыми дозами тех лекарств, которые, будучи взяты в большом количестве, могли бы вызвать в организме здорового человека явления, подобные признакам данной болезни. .

Несколько озадаченно я упёрся в закрытую выходную дверь. Непреодолимым препятствием оказался странный замок с непонятным рычагом как у мясорубки, но, к своему вящему удивлению, я вполне легко с ним справился, а дверь потом сама из рук вырвалась, выдавливая меня на площадку, и мягко чмокнула, захлопываясь. Гостеприимство закончилось.

Затем последовал утомительный спуск по подозрительно вихляющимся, да ещё и сколотым ступенькам. Внизу я с трудом протиснулся в полуоткрытую железную дверь и, не удержавшись, боком вывалился под козырёк подъезда. Слегка потанцевал на мокром бетоне, но устоял. Тут же, в отместку за это, тусклый дневной свет подло ударил по воспалённым глазам. Пришлось осторожно подтянуть козырёк своей всепогодной шведской кепки пониже к носу, чтобы хоть как-то уберечь глаза и тем самым сохранить шаткое равновесие в организме. Метафизика в движении.