Эдуард Мустафин - Будешь спасен и ты

– Ну вот же у вас нормально все. Давление уже восемьдесят.

– У нее [censored] и пульс тридцать два. А давление восемьдесят [censored], потому что [censored] адреналин идет запредельно. Чуть убавлю [censored] бабке. Выводите колостому 28 28 Это не красивое женское имя, это кишка на брюшную стенку, чтобы какать, хотя и противоестественно. , дренируйте гнойник и [censored] [censored] отсюда. – Если канал не сформируется для оттока – она может умереть!

– Может умереть [censored], может не умереть [censored], как получится. А если через полчаса не уйдете [censored] – точно квакнет [censored]!

Ну вот как-то так. Не дословно, за давностью, но очень близко к стенограмме. Кстати, и в этот раз Алексей Романович оказался прав… «А я всегда прав. Знали бы вы, как тяжело быть всегда правым» (с)

– Ну что, как дела? – это мы во время так называемого «обхода» подходим к источнику приключений.

– А я разговор хирургов слышал. – Ой, слышал! А то я этого не знаю, ведь в последний час операции, когда давление уже исключительно зубами держали и введение чего-либо усугубляло его обвал. Просто приходилось помнить цитату из одного неплохого анестезиолога «Помнят только живые». – Я знаю. Вы вполне могли его слышать.

– Но я его помню! – товарищ несколько возмущён. Я бы тоже возмущался.

– Скажите спасибо, что помните… – голос из-за спины. Похоже, не я один этого анестезиолога цитирую. Я уже упоминал, что экс-интернесс у нас две – «отличница» и «разъё… э-э-э… барышня с элементами легкомыслия». Кто произнёс преисполненную глубокого смысла фразу, я знаю, но не скажу. Из вредности.

Мы веселимся. Мы пока не знаем, что сегодня будет дубль два, продлившийся ещё дольше. И самого главного компонента лечебного исхода Алексею Романовичу не хватит. А на классе он сможет только дотащить не очень, но живого клиента до палаты реанимации, да и то потому, что все-таки повезёт. Не очень, но повезёт… Л

адно. У Алексея Романовича счёт с надпочечниковой недостаточностью неплохой – два: один в её пользу. И матч не окончен. Многие проигрывают всухую и с разгромным счетом.

Однако эпиграф особенно удался. Больше всего люблю двусмысленность. Потаенность этакую. Декадент, бля.

Хотя начинать надо издалека – с эпидемии гепатита (кстати, следует отметить, что с эпидемией нам повезло – у погранцов 29 29 Пограничные Войска КГБ при СМ СССР брюшняк 30 30 Брюшной тиф на военно-медицинском сленге был). Количество заболевших в нашем регименте считалось сотнями. Да и сотен этих было гораздо больше чем две. На двух наличествующих врачей (которые должны были заниматься и диагностикой, и эпидемиологическими мероприятиями, а еще отчеты писать и в округ по телефону докладывать) – меня и Васю, который периодически выпадал из реальности в алкогольную прекому. Игорек свалил в Тифлис в интернатуру (у военных свой сериал «Интерны» и первичная специализация – это не унылая рутина, а совсем даже награда). Посему отозвать его было невозможно. Прислали капитана-инфекциониста из Ленкоранских субтропиков, дык он в первый же день порвал связки на колене, мы его обратно в самолет на Баку и засунули. Потом приезжали два санэпидотрядовских полковника из Тифлиса – те только рукой махнули: Вася как раз в алкогольную лету на пару дней занырнул, а меня и трезвого драть бесполезно.

Так что как могли, так и боролись. И даже почти победили (хотя, может, и само прошло) – вместо десятков желтых каждый день, ловились единицы и не ежедневно. Да и сами сохранили какое-никакое здоровье. Я это относил к военной народной мудрости «Красные глаза не желтеют», но хренушки…

Сначала подумал, что умудрился загрипповать – температура небольшая, озноб, слабость. Попробовал полечиться народными средствами – стаканом чистейшей тутовой водки под персиковым деревом на свежем горном воздухе, что вызвало в моем организме довольно необычную реакцию – обблевывание розового куста, из под которого с недовольным шипением уползла гюрза небольших размеров. Видимо, ошпарило соляной кислотой несчастное пресмыкающееся. И тут я не насторожился, хотя засланный по пищеводу продукт обычно у меня в организме укладывался намертво и в соревнованиях по метанию харча в длину я уже давно не участвовал из принципиальных соображений. А может и догадался, но верить не хотел. Вот когда пошел попысать спозаранку и глянул на мочу цвета вкусного пива «Гиннес» все стало понятно, осталось только перед зеркалом нижнее веко оттянуть. Температура поднялась до тридцати девяти. И пошатывало. Да, еще думательный процесс был несколько замедлен. То ли из-за температуры, то ли из-за билирубина, который через неделю был под двести, а уж к моменту пожелтения точно сотни четыре 31 31 Верхняя граница нормы – 21 мкмоль/л микромоль на литр составлял, только кто его тогда определял?