Павел Шилов - Костёр души

Опять струится кровь,
И гнев народа брызжет.
Ликуют недруги твои, о, Русь!
Мне больно за тебя, я плачу и молюсь.
О, Боже, дай России силы.
Воспламени её духовный лик.
Не то она опять за вилы
Убьёт себя под дикий крик.

Провожает меня мама в поле,
Когда в город уезжаю я.
Содрогаясь, смотрит, и от боли
На щеке горючая слеза.
Горбится, стараясь распрямиться.
Тёмными руками, как земля,
Обнимает и немного злится,
Что опять осталась вновь одна.
Шепчет: «Пережить бы только стужу,
А уж летом соберутся в отчий дом.
Говорливостью, весельем окружат
Дети, внуки – вот и счастье в том».

Стоит девчонка с папиросой,
Глаз вызывающе косит.
Она пришла сюда без спроса
Родных, кто ей сейчас запретит.
Ресницы, веки подведёны.
В глазах беснующий огонь.
Её пути не проторёны.
Попробуй, ну задень, ну тронь.
От сна разбуженная страстность
Не ждёт, когда к ней принц придёт.
«Подумашь эка, эка важность,
Коль не идёт, сама найдёт».
К чему божественность и нежность
Ланит природы, естество
Девчонки дерзкая небрежность
Забилась в слово мастерство.
Забыты нравы и отличия,
И божество, и кротость лиц.
А снятся мальчикам приличье,
И неприступный взгляд цариц.

Опять промокли небеса.
Душа тревожно колобродит.
Я слышу желчи словеса
Над полем ветер злобно носит.
О, горько, горько, мысли вспять.
Враждебный вихрь из-за кордона
Летит, чтоб родину отнять,
Взрывая пелену заслона.
Утробный гул его тяжёл,
И зависть дикая трепещет
Сминает всё, что я нашёл,
Здесь боль моя по сердцу хлещет.
Бегу я в лес, где в тишине —
Так умилительно и чисто.
Такая ты милее мне.
Русь милая, с тобой не мглисто.
В траву я лягу под сосной.
Пусть льётся дождь, пусть воет вьюга.
Я здесь тебе, земля, родной.
Ты мне любимая подруга.
Я кровь и плоть весь от тебя.
Ты в жизни мне – моя опора.
В чужой стране тебя любя,
Я не найду себе простора.
Так разве я тебя отдам,
Моя любимая Россия,
На поругание врагам,
Вот это русская мессия!

Ссора
На небе тучи, хмарь седая.
Душа скрипит, чего-то ждёт.
И ты от злости, приседая,
Кричишь, сжимая синий рот.
Во мне протест, несправедливость
Я чувствую в твоих словах.
Куда летишь моя ранимость?
Зачем равняешься в долгах?
К чему всё это – столько боли,
Аж, передёрнулись уста.
Ведь сколько съели вместе соли,
Неужто, всё это спроста?
А как же дети, наши дети?
Забыли мы про них в тот миг.
И только огненные плети
По сердцу хлещут, вырвав крик.

Я в детстве, падая с коня,
Твердил упрямо, озлоблённо:
– Врешь! Не сшибёшь теперь меня.
Я зол, сдержусь определённо.
Но конь взмывал, и падал я
В пыль, ткнувшись носом и ругаясь…
Я шёл домой, мечту храня,
В траве ногами заплетаясь.
И снова вечер приходил,
Я вновь бежал опять в ночное,
И, падая от боли, выл.
А вечер снова приходил,
И я опять бежал в ночное.
И всё же, всё же победил.

Я лес с утра рубил, возил,
На место строящей конюшни.
Себя и лошадь истомил,
Под вечер ноги непослушны.
Я еле двигал, и в мозгу
Стоял туман, и я, алкая:
«Спать, спать, я больше не могу», —
Твердил, за лошадью шагая.
Не раздеваясь, быстро лёг
На сеновале. Вдруг гармошка
Рванула в клубе, точно в срок.
И песня вылилась в окошки,
И заструилась, потекла
Над приумолкшею деревней:
То это молодёжь пошла
По улице родной и древней.
Да как же было мне уснуть?
Когда она звала, просила
Взглянуть, её не обмануть
Девчонку ту, что так красива.

Вопль пастуха
Солнцем травушка вся повыжжена,
Копытами стад поистоптана,
А вблизи шумит поле хлебное,
Скот куда загнать, не могу понять.
Нет водицы здесь, жажда груди жжёт,
Овод спесь свою хочет выплеснуть,
Чёрной тучею, жгучей молнией
Кружит бешено над коровами.
А вблизи каймой – лес -дремучий бор,
Там прохлада есть и травы простор.
Коровёнки все поизмучились
И, подняв хвосты, к полю ринулись.
Я кнутом махал и во след кричал.
Только толку что? Поле сгублено.
Как я стану сейчас пред директором?
Что он скажет мне, что он выплеснёт?

Духовный хлеб
Печальный день. Метелит дождь.
Промокло всё: земля и небо.
Вдали мне не хватает хлеба,
Того, какой ты мне даёшь.
Душевный, чистый, озорной,
Приправленный перчинкой жизни.
Он для меня – бальзам живой,
Ведущий в бой за честь Отчизны.
А это выше всяких слов.
Так будь же друг здоров и честен,
Духовный хлеб – твердынь отцов,
Здесь ложь и кривда не уместны.