Мы вышли к садоводческому товариществу. Занесенные снегом дачные домишки пустовали в ожидании весны. Навстречу, громыхая дверцей кузова, проехал грузовик. По скользким доскам мы осторожно перешли через придорожную канавку, миновали еще пару дачных участков и свернули налево. Здесь дорога была узкой, из-за сугробов двум машинам сейчас было бы на ней никак не разъехаться. Снова шли вдоль леса. Дачи уступили место еще одному полю. Параллельно дороге поле пересекала вереница вышек с высоковольтными проводами. Подул-таки ветер, и из принесенных им облаков стали падать редкие снежинки. Начало темнеть, фонарей здесь отродясь почти не было, те, что одиноко стояли, возвышаясь над дорогой, пока не горели.
Впереди справа показалась деревня, к ней вела еще одна проселочная дорога, по которой мы и пошли. Ветер принес запах дыма из печной трубы. Чуть горьковатый, но вкусный, отдающий человеческим теплом и уютом. Окна крайнего дома были темными – Семеновы, вероятно, куда-то отъехали, в остальных уже зажгли свет. Мы дошли до нашего с Витой дома, и я открыла калитку. Большие старые деревянные ворота привалило снегом, и, будь у Марка машина, мы бы их сейчас ни в жизнь не откопали. Сад спал, чистить дорожки от снега ни у меня, ни у Виты не хватало времени, да и нужды в том не было. Из собачьей конуры вышла Агата, потянулась, мяукнула и с интересом уставилась на нас. Марк наклонился, чтобы погладить ее, но она с достоинством увернулась.
Свет в окне не горел, и я сказала Марку, что, скорее всего, Вита заснула, пока делала уроки, и чтобы он не слишком шумел.
Дверь скрипнула на плохо смазанных петлях, и мы вошли в сени. Прислонившись к стене, Марк стянул сапоги, и я стала искать для него тапочки подходящего размера. «Да брось, – видя мои затруднения, сказал Марк, – я так, ничего». «Это тут холодно, – согласилась я, – а в доме натоплено». Я тоже разулась, половик под ногами казался ледяным. Марк повесил свою дубленку на крючок и подошел к умывальнику. Повернул кран, но оттуда не вытекло ни капли. Я сказала, чтобы он воспользовался висящим тут же рукомойником и протянула ему полотенце. Вытерев руки и лицо, Марк окинул взглядом нашу немногочисленную утварь и засмотрелся на календарь давно ушедшего года с фотографией Андрея Миронова, прикрепленный кнопками к дверце в чулан. «Это Вита повесила», – не слишком убедительно соврала я.
Когда я открыла массивную дверь, ведущую из сеней внутрь дома, меня тут же обдало теплом и запахом щей. Я поняла, что проголодалась.
– Проходи, – сказала я Марку.
Чуть пригнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку, он зашел внутрь, я последовала за ним и захлопнула за собой дверь в сени.
Похоже, мы все-таки разбудили Виту. Она выглядывала из своей комнаты, прислонившись к деревянному косяку и сонно моргая.
– Привет, – сказал Марк.
– Привет, – пробормотала Вита и обняла его.
– Мам, представляешь, я просто прилегла с физикой… и так и заснула… с физикой! – сказала она мне, не то извиняясь, не то хвастаясь.
Я чмокнула ее в макушку.
– Я сейчас на стол накрою, – сказала я. – Кушать хочешь?
Вита рассеянно покачала головой. Похоже, она еще не совсем проснулась.
– Нет, я поела.
– Ну а просто посидишь с нами? – поинтересовался Марк.
– Ага, – пообещала Вита, – еще пять минуток полежу и приду к вам, ладно, мам?
Я согласилась, и Вита скрылась в полумраке своей комнаты.
На обеденном столе нас ждали разложенные в аккуратном беспорядке тетради и пара школьных учебников. Когда мы делаем уроки, в школу превращается весь дом. Марк улыбнулся и помог мне убрать все эти ученические сокровища. Я расстелила скатерть – еще бабушкину – и достала глубокие тарелки с синей каемкой.
Марк ел жадно, и я не знала, то ли он так проголодался, то ли соскучился по простецким щам. Потом я вспомнила, что не поставила разогреваться второе и поспешила на кухню. Проходя мимо комнаты Виты, я убедилась, что Вита снова задремала, и прикрыла дверь. Пусть отдыхает. Не последний же раз Марк к нам приехал.
Взяла с полочки за плитой спички и включила горелку. Газ, вспыхнув, издал громкое «пуфф!», и можно было ставить сковороду. Картошка, жареная с грибами, так, чтобы до румяной корочки, – именно так, как Марк, помнится, всегда любил.
Разговор, как водится, пошел уже за чаем.
– Я кое-что расскажу тебе, – начал Марк, отхлебнув из маминой чашки и аккуратно поставив ее на блюдце. – В общем больше-то некому… Зоя знает, но не все. Помнишь, мы летом втроем ездили на море? С Зоей и Егором.
Читать дальше