Екатерина Бордон - Волшебство между строк

Он вбежал в туман с лёгким сердцем и на несколько секунд забыл, как дышать. Тьма поглотила его.

Внезапно наступившую тишину прорезало резкое: «пик». Потом снова: «пик».

Уолтер открыл глаза.

– Мистер Эдон? Вы живы?! – в ужасе воскликнула молоденькая интерн и, выхватив фонарик, стала рассматривать глаза Уолтера.

– Где… я? – с трудом проговорил Уолтер. Трубка в горле очень мешала.

Девушка бросилась к кнопке вызова и стала неистово на неё жать, не переставая глазеть на Уолтера.

– Вы в больнице.

– Что случилось? – промямлил Уолтер.

Девушка рассматривала пациента.

– Вы… Вы сильно кашляли и подавились таблеткой… от кашля… – сказала девушка. На ее щеках проступил румянец. ⠀

Уолтер посмотрел на белый потолок. «Остроумненько».

Врачи, забежавшие в палату, стали прощупывать и простукивать Уолтера. Трубку, мешавшую говорить, убрали, и когда они наконец всё закончили, отошли в сторонку посовещаться. Вдруг Уолтер резко схватил руку девушки-интерна.

– Какое сегодня число?

– Пятнадцатое, – прошептала она.

– А время?

– 8:15 утра.

– Почти час до презентации, – сказал Уолтер сам себе и посмотрел на девушку. – Пожалуйста, помогите мне. Я должен кое-что успеть. Это вопрос жизни и смерти.

***

Одинокая фигурка в чёрном плаще сидела на трибуне, которую впервые за вечность осветило солнце, и сокрушалась:

– Неслыханно, в конце концов! Пустить бывшего бегуна соревноваться за жизнь в беге!

– Да, надзиратель, – виновато опустив голову, ответил стражник в сером.

– Приведи ко мне распределителя Фазински, – велел надзиратель. – Не чистилище, а проходной двор какой-то!

От неожиданного звука Петрович подскочил на месте: «Это ж стационарный звонит. Ну, слава богу, починили».

«Приветствую, – сухой, с нотками металла мужской голос отчетливо прозвучал в трубке. – Это пункт распределения идущих на смерть?»

«Ну, можно и так назвать, – хохотнул Петрович, – а чё хотели?»

«Василий просил носки через бабу Катю передать, а то никак не отогреется», – ответил голос.

«Обязательно, обязательно всё будет сделано!» – уже вовсю смеялся Петрович.

Затем, повесив трубку, повернулся к трупу, накрытому простыней, и спросил: «Не, ну ты видела, чего интерны придумали, вот ведь не лень!»

«Ты, что ли, у нас „Баба Катя?“ – посмотрел бирку на пальце покойной. – И откуда информацию только достают?! Хотя, знаешь, как мы по молодости шутили, чего только не выделывали. Вот однажды подложили ливер…» – и Петрович углубился в рассказ о днях минувших.

Он вообще любил поболтать.

А в морге слушатель благодарный.

Хотя Петрович дал себе зарок сразу уйти с этой работёнки, если кто-то из «собеседников» ему ответит.

За тридцать лет прецедентов не было.

Заполнив документы на пару «жмуриков», как ласково называл покойных Петрович, засобирался домой.

Через маленькое окошко подвала была слышна метель.

«Да, не удивительно, что народ мрет, вот только с утра бомжа обмороженного передал в похоронку», – сообщил Петрович публике, покрепче застегивая пальто.

Случайно его взгляд упал на перебитый кабель телефона, который уже с месяц обещали починить.

В поднятой для верности трубке, разумеется, была тишина.

На следующее утро Петрович написал заявление по собственному желанию.

Предварительно положив в вещи покойной Екатерины Викторовны пару шерстяных носков.

Кир поднимался по ступенькам. В тишине гулко раздавались его медленные шаги по холодному мрамору, как удары метронома. Вдруг его равномерный стук прервала частая дробь быстрых шагов. Ему навстречу бодро спускался Олег. Киру даже показалось, что тот насвистывает мелодию.

Олег остановился и протянул Киру свою огромную ручищу:

– Здорово, ты чё такой невеселый?

Кир пожал лапищу коллеги и попытался улыбнуться:

– Идущие на смерть приветствуют тебя!

Здоровяк покачал головой:

– Опять твой вызывает?

Кир кивнул. Олег продолжал:

– Слушай, как часто ты к нему ходишь на донацию?

– Каждые две недели…

– Что?! – глаза Олега расширились от удивления. Он зашипел:

– Кир, это же незаконно! Ты как донор можешь ходить к нему только раз в два месяца. Он же эксплуатирует тебя! Я и смотрю, схуднул ты.

– Да, на восемь килограмм, – грустно подтвердил собеседник.

– Жалуйся!

– Кому, Олежа? Ты же знаешь, что просто вышвырнут вон, уволят. У нас в отделе обеспечения всегда найдут, за что, и не видать мне инициации.