Екатерина Бордон - Волшебство между строк

Зачем я сейчас об этом думаю и трачу время? 51 секунда и 514 миллисекунд пролетели как миг. Здесь слишком жарко.

Я шагаю в окно доступа, медленно пощёлкивающее датчиками. Ощупывает меня, гадёныш. Но кроме этой штуковины, из-за которой я, собственно, здесь нахожусь, у меня ничего и нет. «Хошь трожь, хошь не трожь», – проносится у меня в голове. Я торопливо моргаю и плотно сжимаю губы, чтоб не вырвалось.

Эту штуку я нашёл в часах. Точнее, в том, что когда-то давным-давно называлось часами. Теперь это семейная реликвия: круглый предмет с двенадцатью числами и тремя стрелками, издаёт тихие ритмичные звуки, если слегка подзарядить его взглядом. Я нисколько не удивлён, что нашим предкам удалось сгубить родину. С таким-то представлением о времени.

Так вот, «мышка бежала, хвостиком махнула, часы упали и разбились», – слышу я писк. Оглядываюсь. Никого. Я сам это сказал? Кто или что такое мышка? Что происходит? Ещё никогда архаизмы не приходили ко мне подряд, всего лишь в течение нескольких секунд. Аномалия какая-то.

В общем, штука выпала из часов: металлическое нечто размером с два ногтя. Я видел подобное на картинке в «Истории технологий». Похоже на древний носитель информации. И вот я в БанкИнфо для того, чтобы понять, как в наше время можно эту штуку открыть.

«Вонави, Скела? – раздаётся шелестящий голос. – Вы подтверждаете, что ваш интерес – это наш интерес?» – «Да, директор! – громко отвечаю я, отчаянно желая больше никогда не слышать этот бумажный голос. – Я готовлюсь к экзамену по исттеху, разбираюсь с устройством древних считывателей». – «Хорошо, студент Вонави! …идущий на сме…» – «Простите, я не расслышал». – «Хорошо, студент Вонави, – голос становится громче, и окно, наконец, исчезает. «…приветствует тебя», – слышу шёпот в ушах. Аномалия. Что тут ещё скажешь.

Холод в хранилище клубится сизым дымом. Вот опять: откуда я знаю слово «сизый»?

Я иду вдоль стеллажей, пытаюсь на ощупь найти нужную мне информацию. Вдруг отец говорит: «Алекс, ты помнишь, что Нина девочка? Ты проследишь, чтоб не перепутали?» – «Конечно, помню, – раздражённо отвечаю я. – Со мной же получилось, как мы хотели». – «Я рад, сынок».

Я выныриваю в реальность. Это не воспоминание. Бегу по проходам, выискивая отца.

Его забрали перед моей операцией. Он всегда называл нас с Анин задом наперёд. И с самого начала, ещё раньше мамы, знал, кто из нас кто: я всегда был мальчиком, Анин – девочкой. Это очень важно.

Отца, конечно, здесь нет. Несмотря на дубак, мой лоб покрыт испариной. «Дубак – это холод», – тут же вспыхивает в моей голове. Я дотрагиваюсь языком до вещицы за щекой. Скорей бы всё узнать и уйти отсюда. Не люблю находиться в системе.

И тут мои пальцы обнаруживают книгу. Она открывается на нужной странице, и я понимаю, что только что видел это устройство для считывания в нише экспериментальных приборов. Я несусь туда, выплёвываю эту штуку на ладонь, обтираю и вставляю в разъём. Маленький экран моргает, рябит, а потом на нём появляюсь я. Я? Вокруг меня всё зелёное, и я знаю, что это деревья. Так назывались некоторые растения на Земле. Я на экране шевелю губами, хмурюсь, активно жестикулирую, но я в хранилище ничего не слышу и силюсь понять по губам.

«Студент Вонави! Время допуска истекло», – холодный воздух отступает. «Вы помните, что ваш интерес – это наш интерес?» – «Да, Директор». – «Завтра состоится комиссия для определения гендера вашего близнеца Анин Вонави. Ваша семья изъявила желание на особь женского пола. Знаете ли вы, что сейчас нам больше нужны мужчины?» – «Да, знаю». – «Вы готовы с нами сотрудничать?» – «Да», – отвечаю я и понимаю, что этим словом я отдаю им память. Я знал, что сделаю всё, чтобы Анин стала женщиной, как мы все привыкли. Жаль, что не обнял её перед выходом из дома.

Огромный плакат над входом гласил: «Идущие на смерть приветствуют тебя».

«Остроумненько», – подумал Уолтер.

Свинцовое небо нависало над огромным стадионом, сотрясаясь беззвучными молниями. Уолтер слышал на трибунах тысячи людей, пока фигуры в серых плащах подталкивали его вперед. Он жадно осматривался в попытках понять, куда попал. Подход к беговым дорожкам заполняли люди в белых плащах, таких же, который был на нём. Воздух пронзил выстрел стартового пистолета. Около десятка фигур в белых плащах сорвались с места. Каждый бегун следовал по своей дорожке и в своем темпе. Кто-то продолжал бежать так же легко и быстро, как на старте, а кто-то замедлялся, будто к его ногам с каждым шагом привязывали по гире. Вдруг Уолтер обратил внимание, что часть стадиона слева покрыта своего рода туманом, и когда все бегуны скрылись в нём, на старт запустили ещё партию фигур. Так повторялось много раз. Раздавался выстрел, они бежали и пропадали в тумане.