Дмитрий Кононов - Второй город. Сборник рассказов

Поначалу таксист казался неприятно словоохотливым. Несколько раз он безуспешно закидывал удочку на предмет затянувшихся аномальных морозов, ужасного состояния дорог и общественного транспорта – Лиля отвечала односложно, не поддерживая разговор. Какое-то время ехали молча, радиоведущий нес жизнерадостную чушь о свободных счастливых детях: городские школы закрыли до конца недели, погода и не думала меняться. Светало, Лиля глядела на огромные звероподобные машины справа, слева и впереди, почти наяву ощущая густые непроглядные облака белого пара и дыма. Миновали очередную автобусную остановку с покорно околевающими бедолагами. Трепотня ведущего сменилась музыкой, таксист вдруг приглушил радио и снова обратился к Лиле:

– Я вижу, вы человек образованный, в университет едете. Не студентка, я так понимаю, – Лиля закатила глаза и с тоской посмотрела на него. – Значит, преподаете. Скажите мне: вы верите в двойников?

Лиля не удивилась. Даже напротив, почувствовала облегчение.

– Так просто и не ответишь, – начала она. – О каких двойниках речь? Если вы о знаменитостях или политиках, то…

– Да не, я про другое. С этими-то все ясно: у нас, вон, в монтажке работает один косой, вылитый Крамаров. Я про то, что у каждого человека где-то есть двойник, что есть сильная связь между человеком и его двойником. Или… не только у человека, у каждого города даже. Типа как города-побратимы, только не так грубо. И страшно еще иногда.

Лиле стало немного не по себе. Так бывает, когда десятилетний ребенок выдает неожиданно зрелую и глубокую мысль. Мысль, к которой иные не приходят и к концу долгой жизни.

– Ну что ж, верю. Почему бы нет? Двойники и в мировой художественной литературе описаны, тот же Андерсен, Гофман, Достоевский. Если подумать, то и у Гоголя с Есениным такой мотив есть.

Таксист улыбался, будто услышал ровно то, что ожидал.

– А я не верю в двойников, – преувеличенно внимательно следя за дорогой, проговорил он, словно отстраняясь от собственных слов. – Природа такого не допускает. Знаете, не бывает двух одинаковых снежинок. Так что уж о людях говорить? О городах, тем паче. И вы не верьте, чушь все это, и обман честных трудящихся.

– Зачем спрашивали тогда? Когда так спрашивают, обычно подразумевается, что верят.

– Сам не знаю, – таксист поспешил сменить тему. – За рулем с трех часов ночи, вот и кроет уже. Режим сна и бодрствования сбил начисто. Вы не обращайте внимания.

Остановились на парковке перед университетом. Лиля привычно поблагодарила и, придерживая широкий клетчатый шарф, почти сразу перешла на бег, от холодного воздуха опять перехватило дыхание. На пороге зачем-то обернулась: таксист в тонком сером свитере стоял рядом со своей машиной и спокойно курил. Мороз, кажется, вовсе его не брал.

Коллеги в сборе. Евдокимова озабоченно рассматривала перед зеркалом мешки под глазами. Лидия Семеновна сортировала выцветшие ксерокопии, вполуха слушая подругу с немецкой кафедры. Трусова безуспешно пыталась согреться, обеими руками сжимая кружку с горячим чаем: судя по румянцу, она тоже пришла недавно. Халеева беспокойно ходила из угла в угол – наверное, опять получила выволочку от декана. Завкафедрой, Андрей Андреич Виноградский, сосредоточенно листал блокнот, что-то бормоча под нос.

Зимняя сессия давно закончилась, до начала семестра оставалось десять дней, но преподавателей обязали находиться на рабочем месте: аккредитация вуза, каждого могли в любой момент вызвать к экспертам.

– Спросить могут что угодно, – вещал декан на общем собрании в декабре. – Если спросят, у нас все хорошо, меры принимаем, положения соблюдаем, работу ведем. Показатели стабильно хорошие, реализация компетентностного подхода в строгом соответствии с нормативными актами Минобрнауки, научная деятельность ППС – приоритетное направление. Надеюсь, коллеги, вам все ясно.

Лиле было все ясно еще семь лет назад, поэтому она просто и честно кивнула.

Андрей Андреичу – звучное «здравствуйте» с именем и отчеством, ровесницам – «привет» на ходу. Куртку на вешалку – и переобуваться. Дешевый пластиковый рожок треснул, но не развалился, кое-как пользоваться можно. С сапог грязной воды натекло, в старом шкафу едва заметно пахнет прелью. Над лилиным столом противно мигает лампа, месяц заменить не могут. Обычно на кафедре тихо: сегодня коллеги состязались в злословии.

– Кому это надо, вообще? – с плохо скрываемым раздражением начала Трусова. – Пришли и сидим здесь, как собачки, ждем вызова. А его, может, и не будет. И так четыре дня, пока аккредитация не закончится.