Инга Лис - Истории дождя и камня

Конечно, до хозяйственных способностей отца мне далеко, да и староста наш с каждым годом не становится моложе, но вместе с ним и Полем я справляюсь потихоньку.

Пару слов о твоих бывших приятелях. Если тебе, интересно, конечно.

Серж женился недавно, а Жан окончательно заменил на посту лекаря своего отца. У Роже-старшего к старости стали сильно дрожать руки, и он отошёл от дел. Хотя советами, конечно, помогает по-прежнему. Об Андре давно ничего не слышал.

Да, кстати, уже несколько раз собирался написать, но всё забываю.

Поскольку тело Антуана так и не нашли, бальи Фезензака официально признал его умершим. Вот уже год, как мы с Полем окончательно вступили в права управления Кастельмором и Артаньяном.

Я подумал, тебе надо об этом знать.

Вот, собственно, и все новости.

Береги себя, малыш. И пиши чаще. Теперь-то ты должен понимать, что значит для нас хоть раз в полгода получить пусть несколько строчек, написанных твоей рукой.

Будь здоров, и да хранит тебя Господь.

Твой Пьер.

P. S. Я регулярно навещаю твоего друга. Знаю, как это важно для тебя. Там… всё в порядке. И где бы сейчас ни была его душа, поверь, он знает, что ты помнишь о нём. Уверен также: он в полной мере заслужил такие чувства с твоей стороны и такую память.

Пусть даже я окончательно понял это только сейчас».

Шарль вздохнул и покачал головой.

Конечно, письмо брата обрадовало его – хотя бы потому, что это был знак, что дома всё в порядке, – однако вместе с тем вызвало такую душевную боль, что юноша даже продышаться смог не сразу.

Сидел, скомкав в руке листок, и всё повторял про себя строки постскриптума: поверь, он знает, что ты помнишь о нём, поверь, он знает…

Поверь…

Как, если сам Шарль до сих пор не может принять тот факт, что друг его мёртв?

Если до сих пор каждую ночь видит его во сне, а идя по улице, невольно вглядывается во все встречные лица, словно кузнец из Артаньяна выжил и каким-то чудом смог очутиться в Париже?

А потом гасконец до боли прикусил губу.

Так, сказал сам себе, а ну-ка, соберись.

В самом начале, когда после смерти Жака прошло совсем немного времени, он ужасно боялся, что постепенно начнёт забывать лицо друга. Раз за разом мысленно вызывал образ любимого человека, вспоминая каждую чёрточку: всё казалось, что, если хоть какие-то подробности о нём сотрутся из его памяти, он, таким образом, предаст его.

Постепенно страх этот ослабел, но привычка беседовать с приятелем, особенно в минуты душевного напряжения, осталась.

Вот и сейчас Шарль откинулся затылком на спинку кресла и прикрыл глаза.

Привычно вызвал в памяти знакомую картинку.

Кузня, погружённая в вечный полусумрак, грубо сколоченный стол, инструменты… Жар, от которого моментально хочется засунуть голову в бадью с ледяной водой, хотя она предназначена совсем для других целей.

Жак в штанах и переднике на голое тело. Рыжие вихры подвязаны кожаным шнурком; прищурившись, внимательно разглядывает горячую заготовку, которую держит в щипцах.

Он всегда самым тщательным образом проверял качество деталей, предпочитая скорее задержать заказ и получить взбучку от старосты, чем отдать бракованное изделие.

А потом кузнец обернулся.

«Ты чего, малыш? – спросил он, усмехаясь краем рта. – Всё в порядке?»

Да, мысленно ответил Шарль, улыбнулся невольно тоже, всё в порядке… наверное.

«Гляди мне, – и Жак, словно наяву, вытер грязной рукой мокрый лоб. – А то ведь… я всегда готов выслушать тебя, ты же знаешь…»

– Да, – пробормотал молодой человек. Поднялся, налив себе вина, и залпом опорожнил кубок. – Я всё знаю, приятель. По-прежнему не знаю только, как мне быть без тебя…

И тем не менее, как и всегда после подобной беседы, на душе стало легче.

Юноша в последний раз пробежал глазами письмо, а затем порвал его на клочки и бросил в камин.

Ну вот, на ближайшие несколько дней душевный покой ему обеспечен.

А потом… потом он опять будет ждать очередной весточки из Гаскони, а ночью просыпаться от невозможно реальных и оттого ещё более мучительных кошмаров.

…

Молодой человек собрал волосы в хвост и, прихватив шляпу, спустился вниз.

Тётушка Мари, его приходящая служанка, как и всегда, с тряпкой наперевес воевала с несуществующей пылью.

В своё время, едва приехав в Париж, Шарль снял комнату над трактиром «Зелёный лис», что на улице Вье Коломбье.

Просили недорого, а шум юноше не мешал ничуть, потому что, будучи занятым службой, он практически не бывал дома.