Конечно, до хозяйственных способностей отца мне далеко, да и староста наш с каждым годом не становится моложе, но вместе с ним и Полем я справляюсь потихоньку.
Пару слов о твоих бывших приятелях. Если тебе, интересно, конечно.
Серж женился недавно, а Жан окончательно заменил на посту лекаря своего отца. У Роже-старшего к старости стали сильно дрожать руки, и он отошёл от дел. Хотя советами, конечно, помогает по-прежнему. Об Андре давно ничего не слышал.
Да, кстати, уже несколько раз собирался написать, но всё забываю.
Поскольку тело Антуана так и не нашли, бальи Фезензака официально признал его умершим. Вот уже год, как мы с Полем окончательно вступили в права управления Кастельмором и Артаньяном.
Я подумал, тебе надо об этом знать.
Вот, собственно, и все новости.
Береги себя, малыш. И пиши чаще. Теперь-то ты должен понимать, что значит для нас хоть раз в полгода получить пусть несколько строчек, написанных твоей рукой.
Будь здоров, и да хранит тебя Господь.
Твой Пьер.
P. S. Я регулярно навещаю твоего друга. Знаю, как это важно для тебя. Там… всё в порядке. И где бы сейчас ни была его душа, поверь, он знает, что ты помнишь о нём. Уверен также: он в полной мере заслужил такие чувства с твоей стороны и такую память.
Пусть даже я окончательно понял это только сейчас».
* * *
Шарль вздохнул и покачал головой.
Конечно, письмо брата обрадовало его – хотя бы потому, что это был знак, что дома всё в порядке, – однако вместе с тем вызвало такую душевную боль, что юноша даже продышаться смог не сразу.
Сидел, скомкав в руке листок, и всё повторял про себя строки постскриптума: поверь, он знает, что ты помнишь о нём, поверь, он знает…
Поверь…
Как, если сам Шарль до сих пор не может принять тот факт, что друг его мёртв?
Если до сих пор каждую ночь видит его во сне, а идя по улице, невольно вглядывается во все встречные лица, словно кузнец из Артаньяна выжил и каким-то чудом смог очутиться в Париже?
А потом гасконец до боли прикусил губу.
Так, сказал сам себе, а ну-ка, соберись.
В самом начале, когда после смерти Жака прошло совсем немного времени, он ужасно боялся, что постепенно начнёт забывать лицо друга. Раз за разом мысленно вызывал образ любимого человека, вспоминая каждую чёрточку: всё казалось, что, если хоть какие-то подробности о нём сотрутся из его памяти, он, таким образом, предаст его.
Постепенно страх этот ослабел, но привычка беседовать с приятелем, особенно в минуты душевного напряжения, осталась.
Вот и сейчас Шарль откинулся затылком на спинку кресла и прикрыл глаза.
Привычно вызвал в памяти знакомую картинку.
Кузня, погружённая в вечный полусумрак, грубо сколоченный стол, инструменты… Жар, от которого моментально хочется засунуть голову в бадью с ледяной водой, хотя она предназначена совсем для других целей.
Жак в штанах и переднике на голое тело. Рыжие вихры подвязаны кожаным шнурком; прищурившись, внимательно разглядывает горячую заготовку, которую держит в щипцах.
Он всегда самым тщательным образом проверял качество деталей, предпочитая скорее задержать заказ и получить взбучку от старосты, чем отдать бракованное изделие.
А потом кузнец обернулся.
«Ты чего, малыш? – спросил он, усмехаясь краем рта. – Всё в порядке?»
Да, мысленно ответил Шарль, улыбнулся невольно тоже, всё в порядке… наверное.
«Гляди мне, – и Жак, словно наяву, вытер грязной рукой мокрый лоб. – А то ведь… я всегда готов выслушать тебя, ты же знаешь…»
– Да, – пробормотал молодой человек. Поднялся, налив себе вина, и залпом опорожнил кубок. – Я всё знаю, приятель. По-прежнему не знаю только, как мне быть без тебя…
И тем не менее, как и всегда после подобной беседы, на душе стало легче.
Юноша в последний раз пробежал глазами письмо, а затем порвал его на клочки и бросил в камин.
Ну вот, на ближайшие несколько дней душевный покой ему обеспечен.
А потом… потом он опять будет ждать очередной весточки из Гаскони, а ночью просыпаться от невозможно реальных и оттого ещё более мучительных кошмаров.
…
Молодой человек собрал волосы в хвост и, прихватив шляпу, спустился вниз.
Тётушка Мари, его приходящая служанка, как и всегда, с тряпкой наперевес воевала с несуществующей пылью.
В своё время, едва приехав в Париж, Шарль снял комнату над трактиром «Зелёный лис», что на улице Вье Коломбье.
Просили недорого, а шум юноше не мешал ничуть, потому что, будучи занятым службой, он практически не бывал дома.
Читать дальше