Николай Попов - Рак и Жемчужница

– Вы, кажется, с ним друзья? – спросил Юрий Павлович.

– Он мне показывает приёмы самбо, – ответил Лёня.

– Ну, самбист. Сам не умеет, а уж других обучает. А вот и он.

В коридор вышел атлетического телосложения парень лет двадцати и тоже, как отец, в очках.

– Значит так, ребята. Хоть вас и мало, пожалеть бы надо, но задача такова. Деканат мы переводим в смежную комнату, а из старого кабинета надо вынести три стола и штук двадцать стульев. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Лёня заглядывал иногда в деканат, но всякий раз думал о назначении длинной, почти от потолка и до пола широкой красной портьеры за спиной декана. Юрий Павлович теперь отодвинул её. За портьерой появилась небольшая, обитая чёрным дерматином дверь. За дверью маленькая площадка и каменная лестница, ведущая вниз. Вспыхнул свет.

– Столы и стулья снесёте вниз и налево в подвал. Я буду у себя. Как сделаете, скажете, – распорядился декан.

Столы оказались неподъёмными. Пришлось снять пиджаки. На лестнице задержались. Лёня повернул голову направо:

– Смотри, Соболев, окно.

– Там внизу тир.

– Тир? С ума сойти, ведь вход чуть ли не с противоположной стороны. Вот бы не подумал. Я, знаешь, как зайду в помещение, сразу теряю ориентировку. Вот за этой стеной понятия не имею, что там?

– Там люди идут по тротуару, а это окно выходит в коридор, где пули свистят.

– Ты любишь приключения, Соболев?

– По телевизору.

– Эх, Соболев, Соболев. Ты глянь, какие здесь стены. Вряд ли тут всегда был университет.

– Папа говорил, что до революции здесь обучали царских офицеров.

– Много там ещё этих стульев?

– Восемь. Ты сейчас домой пойдёшь?

– Нет. У нас завтра зачёт – я в читалку.

– Эх, Лёня. Учиться надо на первом курсе, а ты уже третий заканчиваешь. Пойдём ко мне, музыку послушаем, я тебе новый приём покажу.

– Не могу. Сейчас девочки придут.

– Девочки не придут. Я лучше знаю твоих девочек.

– Всё равно не могу. Я в читалку.

– Ну, как знаешь.

Пробило девять. Читальный зал закрывался. В десять часов университет совсем опустеет, уйдут последние студенты с подготовительного отделения. Лёня поднялся на факультет. Ему нравилось бродить по пустынному зданию, слушать тишину университета. Он слышал собственные шаги, днём их не услышишь, чувствовал, как гулко бьётся сердце. В здании уже начинали ремонт, кое-где стояли подмостки, стулья, в углу грязные кисти, мастерки, прорвавшийся мешок с алебастром. Лёня подлез под досками лесов и поднялся в 71 аудиторию. Это единственная аудитория, которая не запиралась на ночь. Вот доска. Можно писать. Слышно, как осыпается мел и посвистывает за доской где-то на железной петле гвоздь. Лёня подошёл к столу и сел лицом к воображаемой аудитории.

Сколько же вас много с умными лицами! Галя Чепрак сидит за первым столом и доверчиво смотрит на преподавателя. Ах, Галочка, если б ты знала, какие у тебя глаза! Ты знаешь, что ты красива. Оттого и кокетничаешь? Валера Соломенцев. Ты чего так насупился, Валера? Нет, нет, ты не подумай, пожалуйста, я сейчас пересяду к тебе. Мне пока так лучше – я вас всех вижу, сразу всех. Думаешь, мы поссорились? Дудки. Со мной нельзя поссориться, и у меня нет врагов. Я не беспринципный, просто нет времени наживать их.

Гриша Шаповалов с немецкого отделения. Вот с кого надо брать пример. Смотрите – он пишет лекцию. Девочки за задним столом, чем вы там заняты, и чей клубочек с ниткой лежит в проходе? Серёжа, опять пятиклетка? А ну-ка посмотрели все на доску. Я не преподаватель, я только учусь. А придётся работать в школе? Точно буду работать. Чего мне бояться? Не всем же горшки обжигать. Переводчиком, говорят, престижнее. Но это только говорят. А все знают, что в нашем городе переводить пока нечего, разве только харчи, как изволит шутить юрист Коля Соболев. Посему я завтра отправляюсь в общежитие к Грише за консультацией по немецкому языку. Вот вам человек с твёрдой волей: как сказал, что будет учиться с первого до последнего дня, так и держит слово. Молодец! Думаете, он весь в учении, даже в кино не ходит? Ходит. А однажды я его видел на концерте в филармонии. Ну, а почему бы и нет. Верно. Надо много читать, заниматься спортом, чёрт побери, ведь не зря кругом толкуют о гармоничном развитии личности. Всё. Будем решать. Значит, авиаклуб, самолёты. Анатолий Васильевич прав – одно другому не должно помешать. Учёба спорту не помеха. И наоборот.

Лёня встал из-за стола, подошёл к пианино, наступил на педаль и нажал на клавишу. Мелодичная «до» задрожала по аудитории. Лёня отпустил педаль – нота оборвалась. Где-то тихонько хлопнули дверью. Лёня прислушался, закрыл пианино и вышел в коридор. Ему ещё хотелось заглянуть на «голубятню». Так называли небольшой класс, 104 аудиторию, расположенную выше третьего этажа на одном уровне с чердаком. Туда вела железная лестница, и было очень темно. Темнота нравилась Алексею. Нравилось нащупывать ступеньки, пробираться к двери, искать ручку. Свет в классе он никогда не включал – на улице горел фонарь, в аудитории было светло. И тихо-тихо.